Но Владимир оставался безучастен к празднику жизни. Сперва он смотрел с интересом это специально подготовленное шоу, но вскоре отвел глаза, и не реагировал.

Только самый последний сюжет не смог оставить Коврова равнодушным. Прямо перед ним, на расстоянии вытянутой руки, сидела Светлана и заманчиво улыбалась. Она медленно кушала сочные сливы и вульгарно выплевывала косточки прямо на пол.

«Дурачок, он не знает, что подопытной во время каждого приема пищи дают легкие наркотики, которые уменьшают страдания после перенесенной операции».

Главврач чуть заметно ухмыльнулся. Он наконец-то нащупал управляющую ниточку для своей новой непослушной, но очень нужной куклы. Без Коврова представление не состоится.

– Хотите быть с ней? Со Светой? Вы будете с этой девушкой, Володя! – запальчиво произнес Карачун. – Хотите иметь семью? Я даже разрешу вам воспитывать собственного ребенка и не заберу его в Интернат! Только сделайте то, что я вас прошу.

– А что я должен сделать? – спросил Ковров.

– Через полчаса состоится врачебный консилиум. Вы должны покаяться во всех своих преступлениях и попросить снисхождения. Именно тогда я, как мудрый и добрый владыка, не только сохраню вам жизнь, но и позволю вступить в Генетический фонд, – предложил Степан Тимофеевич. «После обязательного гипнотранса», – добавил он про себя.

– Хорошо, а в чем мои преступления?

– А вы сами не знаете? Первобытное пьянство, безобразная групповая оргия…

– Групповая?

– Да, Стив Хаген рассказал мне, как вы вместе со Колывановой напоили его и бессовестно совратили. А жаль, такой перспективный молодой лаборант…

На лице Владимира появилось неподдельное удивление.

Но тут проповеди Карачуна прервал звуковой сигнал. Руководителя извещали о том, что консилиум собрался, и ожидают лишь их. Двоих главных действующих лиц – обвинителя и подсудимого.

– Надеюсь, вы меня поняли! Будьте благоразумным! – наставительно закончил Карачун и покинул комнату, шаркая белоснежными туфлями.

Зал заседаний полон авторитетных врачей. Приглашенные чинно восседали в бельэтаже, расположенном по кругу этого импровизированного театра. Балкон, разукрашенный белыми флагами и вымпелами с красными крестами, смотрелся нарядно, празднично и торжественно.

Внизу вместо партера находилась неглубокая ниша, в которой на узкой скамеечке сидел опасный преступник, ожидающий решения консилиума. Смирительную рубашку с Владимира сняли, но по сторонам дежурил неподкупный конвой. Четыре невозмутимых санитара с парализующими пистолетами наготове. Учитывая то, что входная дверь закрыта на сложный электронный замок, побег из зала заседаний невозможен.

Врачи в длинных белых рясах и капюшонах смотрели свысока на подсудимого. Строго и презрительно. Главврач не находил в них ни капли жалости. Конечно, сам же отбирал этих «замечательных актеров». Свет в помещении приглушили, и после обязательного исполнения гимна Шопена[7] наступила гнетущая тишина. Вся обстановка предстоящего действа психологически давила на Владимира, ждущего справедливого вердикта докторов.

Слово взял Главный обвинитель, Главврач Карачун Степан Тимофеевич. Он приподнялся, внушительно стукнул посохом и очень кратко, но по существу рассказал, в чем обвиняется гражданин Ковров. Вина человека автоматически доказана, так как никто не сможет усомниться в правдивости любимого вождя и мэра Сакс-Сити. Затем сзади Коврова на фоне большого белого экрана продемонстрировали короткий стереоролик, подтверждающий слова главного обвинителя. Встал вопрос о дальнейшей судьбе Владимира.

– Отдайте его в нашу лабораторию! – попросила худая дамочка в очках, – У меня очень интересный перспективный проект. Мы вырежем печень и будем выращивать в большой емкости…

– Не слушайте ее! Мне нужна здоровая мужская кровь первой группы! Я возьму всю кровь у этого человека и на ее основе сделаю сыворотку, которая поможет не одной сотне больных…