– Для мужа нарядились? У вас сегодня планы на вечер? Наверное, идете играть в лото, а потом в паб, потому что там сегодня стейки со скидкой?

Дженис понимает, что миссис Би нарочно ее провоцирует. Но тут старуху ждет разочарование.

– Кажется, по четвергам в пабе другая акция: две порции по цене одной.

И Дженис невозмутимо продолжает вытирать пыль. Но что-то в ее лице и поведении явно насторожило опытную хищницу.

– Так, значит, прихорашивались вы не для мужа. Ах вот оно что.

Хорошего настроения как не бывало. Дженис сразу почувствовала себя вульгарной дешевкой, по глупости напялившей нарядный красный свитер и новые джинсы. Она так и застыла с метелкой из перьев в руке.

– Пойду уберу в ванной, – только и сказала она.

Дженис возвращается в гостиную, собираясь заняться сортировкой книг, и тут видит, что миссис Би сварила для нее горячий шоколад. Но, пока несла его к столу, почти весь расплескала. Дженис не может заставить себя дотронуться до чашки.

– Итак, Бекки вот-вот станет матерью, – начинает миссис Би.

Дженис чувствует на себе взгляд хозяйки, но отказывается смотреть на старуху, только что укравшую у нее редкий кусочек счастья – кусочек, который принадлежал одной только Дженис, и больше никому.

Когда миссис Би начинает рассказ, голос ее непривычно тих.

– Вряд ли роды запомнились Бекки как приятный опыт, если, конечно, роды вообще могут быть приятными. А Бекки вдобавок рожала в одной из худших больниц Парижа. Если бы Чарльз Диккенс увидел, как шестнадцатилетняя Бекки с трудом входит в дверь, то радостно потер бы руки и схватился за перо. Но дело было в тысяча девятьсот седьмом году, и Чарльз уже сорок лет как скончался.

Дженис невольно отмечает, что миссис Би говорит о Чарльзе Диккенсе, будто о близком друге. Она уходит работать в другой конец комнаты, чтобы, насколько возможно, держать дистанцию.

Голос миссис Би зазвучал громче:

– Интересно, как она доехала до больницы. Может быть, отец отвез ее в том же экипаже, в котором возил пассажиров? Одному ему известно, о чем он думал по дороге. Но как бы там ни было, Бекки произвела на свет здоровую девочку. Поневоле задумываешься: как бы все сложилось, будь ее ребенок мальчиком? Возможно, златокудрому внуку нашлось бы место в доме ее родителей. Однако Бекки родила дочь. Можете себе представить, как «обрадовала» эту семейную пару перспектива обзавестись еще одной Бекки в миниатюре. Поэтому младенца в кратчайшие сроки спровадили с глаз долой, в деревню, на ферму подальше от Парижа. Так они одним махом избавились и от ребенка, и от позора. Ну а Бекки попросту выкинули на улицу.

Миссис Би наклоняется и включает электрический камин.

– Полагаю, в этот момент Бекки не посочувствовал бы только человек с каменным сердцем. Но, как говорится, то, что не убивает нас, делает нас сильнее. На улицах Парижа Бекки стала зарабатывать на жизнь единственным доступным для нее ремеслом: пополнила ряды представительниц древнейшей профессии. Отвоевать себе место под солнцем среди других проституток, расположиться в темном переулке, обслужить первого клиента – и все это с улыбкой на лице. Не могла же Бекки в самом деле допустить, чтобы шлюхи увидели ее плачущей! Для всего этого потребовалось огромное мужество. Похоже, монахини все-таки не зря учили ее терпению. Но, как я уже сказала, то, что не убивает нас, делает нас сильнее.

Вскоре Бекки сообразила, что в мире, в котором она отныне живет, существует определенная иерархия, и Бекки была бы не Бекки, если бы не захотела вскарабкаться на верхушку пирамиды. И тут ей посчастливилось: всегда есть женщины – будем называть их «мадам», – которые прочесывают дно в поисках предприимчивых девушек вроде Бекки. Юная особа имеет шанс из la prostituée professionnelle[5] превратиться в la fille d’occasion[6] и наконец стать la crème de la crème[7], la courtisane[8].

Дженис любопытно спросить, в чем разница между этими тремя категориями, но она упорно молчит.

Миссис Би выдерживает паузу и, не дождавшись вопросов, продолжает: