— Но для вашего обучения, мне придётся стать вашим опекуном. Оливия? Ты как вторая сторона — поддержишь меня?

— Что? Я? В смысле? — иногда я туплю, знаю.

— В смысле я стану опекуном-отцом, а ты опекуном-матерью, — разжевал Тёрнер.

Дети одновременно перевели на меня взгляд и выжидающе уставились.

Нервно улыбнулась и дала правильный ответ:

— Конечно… С «превеликой радостью»…

Интересно, Джон Тёрнер — опекун-отец как бы наших детей, теперь считается как бы моим мужем? Интересно, моё имя Оливия Чантервиль таким и останется или к нему добавится имя Тёрнера?

Леди Оливия Чантервиль-Тёрнер…

Как вам? Звучит, не?

От этих моих мыслей Гарри поперхнулся и закашлялся. Эмили тоже удивлённо на меня посмотрела и захихикала.

После появления у меня в фамильярах драконицы, наша связь с Гарри изменилась — стала глубже и теснее. Теперь эти двое прекрасно слышали мои мысли, а вот я их мысли — нет. Фигушки. Со слов Гарри, наша тройная связь обязательно станет двусторонней. Фамильяры будут слышать друг друга, они меня, и я их. Вот такое трио.

Помимо этих дел, мы не забыли и о призраках, и данных им обещаниях.

Мы не успели до отбытия к кентаврам помочь абсолютно всем, но большинство из духов, наконец, стали свободными от держащих их в мире живых бремени.

Кто-то мучился здесь, надеясь, что когда-нибудь сможет рассказать своим потомкам о спрятанном сокровище, зарытом в подземельях замка. Потомки были крайне рады такой новости, благодарили меня, Тёрнера, Леона и душу своего предка — ведь отныне они забудут о финансовых проблемах.

Душа освободилась.

Кто-то не успел попросить прощения за свои деяния — и терзался после смерти.

Другую душу зверски убили, но обвинили в содеянном невиновного, а убийца был на свободе и жил припеваючи. Тут уже за дело брался лично Тёрнер.

Были души детские — их родители так горевали по ним, что не отпускали и не позволяли им переродиться. Приходилось поработать психологом и просить Леона, чтобы он помог таким семьям, и они могли проститься с душами и наконец, отпустить их.

Были души злодеев, которые за века мытарств, осознали всё и раскаивались. Им нужно было прощение людей. И это прощение получали.

Было много историй — после завершения, которых, я записывала эти истории в тетрадь.