Вокруг никого не было – только со стороны дороги, за деревьями, доносились отголоски городской жизни.
Поняв голову, Женя посмотрел на небо.
Ровный ряд перистых облаков неторопливо плыл, скрывая солнце. Вырисовывался трассирующий след летящего самолета.
– Ну что, херово я свои обязанности исполняю? – вполголоса спросил он.
Где-то под самым небом черными галочками беззвучно пролетела стая птиц.
– Ну забирайте тогда, что мне дали. Мне нахер не надо. А думаете, кто-то по-другому бы поступил? – крикнул он.
Женя почувствовал, как в нем закипает возмущение.
– А кто по-другому бы сделал, а? Думаете, это дар? Нет. Я вам так скажу. Это не дар. Это, блять, проклятье, – сжатые в карманах в кулак руки начали дрожать.
– А почему я? Я просил об этом?
Женя покинул набережную и шел быстрым, нервным шагом, переходящим на бег.
Он выбежал на улицу. Мимо мелькали машины и дома. Женя бежал, и казалось, руки в его карманах горели.
Пробежав квартал, Женя сбавил темп, несколько раз глубоко набрал в легкие воздух и выдохнул. Он немного успокоился, и нервы уже не были похожи на готовые лопнуть струны.
Этому научил его отец – он всегда говорил, что, когда нервничаешь или тебе страшно, надо всего-навсего пробежаться, а не сидеть, обхватив голову.
Наверное, это одно из немногих, чему он его научил – исчез из Жениной жизни он достаточно рано.
Началось все непредсказуемо. Хотя такие вещи всегда кажутся непредсказуемыми. Только спустя время начинаешь замечать очевидные признаки и предпосылки, которых до этого не видел. Отец, придя домой, таинственно расстегнул сумку (Женя помнит, как же долго и мучительно расстегивались молнии на родительских сумках, когда там, внутри, было что-то, чего ты долго и с предвкушением ждал) и с лицом фокусника, достающего кролика из шляпы, помахал перед домочадцами какими-то не то чеками, не то билетами. Мама сразу все поняла, захлопала в ладоши. Женя понял не сразу, но на всякий случай тоже радостно запрыгал. Тем более он понимал, что повод есть – такой счастливой маму он видел редко.
Этими чеками были билеты в Сочи. Женя был счастлив – нетрудно представить счастье пацана, которому предстояло провести первое лето на море, а не во дворе с пацанами и дома с бабушкой, пусть и горячо любимой.
В самолете было слегка страшновато – было непонятно, как такая тяжелая и гудящая конструкция может их куда-то безопасно доставить, но отец быстро отвлек Женино внимание рассказами о море и о том, что его учительница рыдать будет от зависти над его сочинением «Как я провел лето». Это был последний гвоздь в крышку гроба всех Жениных страхов – а ведь действительно, его сочинение, лежащее в стопке на учительском столе, будет выгодно выделяться от Колькиного сочинения про лето в деревне и от Никитиного про лето в детском лагере.
Правда, будет еще сочинение Артема про лето где-то в Испании или Италии – но Женя даже не знал, где эти места находятся на глобусе, поэтому не сильно завидовал. Море-то оно везде море. Главное, не дома с дедом. И этот его вездесущий английский. Нет ничего хуже, чем поехать с дедом на озеро и на заднем сиденье машины увидеть синий край ненавистного учебника, торчащий из сумки.
Но по прибытии в отель случилось непредсказуемое – Женя в первый же день чем-то отравился и половину отдыха провалялся в номере. Поэтому вместо моря он довольствовался его инкубаторским вариантом – бассейном, находящимся на территории отеля.
В этом же отеле проживала молодая пара, тоже из Екатеринбурга. Тетя Катя и дядя Денис – они вроде как собирались обручиться по приезде. Если можно представить, что двух людей делают из одного теста, то это было как раз про них – оба, как на подбор, с бронзовым загаром, искрящимися улыбками и идеальными фигурами. Породистые – говорила про таких Женина бабушка. Женя их так и запомнил – лучезарные, 24/7 одетые в купальное и все время вместе – этакие Адам и Ева, идущие по кромке бассейна с бокалами пина-колады. Пина-колада была любимым напитком тети Кати – она всегда прикусывала соломинку, когда пила. В этот момент на ее щеках появлялись ямочки. Женя тоже как-то тайком попробовал – но оказалось, пахла эта пина-колада гораздо лучше, чем была на вкус. Обманчивая сладость обернулась горечью.