В голову пришла запоздалая мысль обмотать правую руку бинтом, сославшись на то, что он сильно порезался или сломал палец. Леворукий практикант был бы ни к чему, и он спокойно мог бы отсидеться пару дней. Но рано или поздно бинт пришлось бы снять, а больные никуда не делись бы.
Зато он смог сделать ряд выводов, которые сильно его успокоили.
Например, он заметил, что он может прикасаться к любым частям тела больных без каких-либо последствий для себя – к плечам, голове, рукам – всему, кроме ладоней. Это подтвердила моментально вылеченная женщина, схватившая замешкавшегося Женю за руку. Так он узнал, что острый панкреатит он переживает неприятной, но в общем-то, терпимой болью в животе.
Это позволило ему все же немного свободнее и расслабленнее вести себя в отделении. Но мысль о том, что он зря закапывает свой талант в землю, не давала ему покоя.
«Это то же самое, как если бы Сальвадор Дали картины не стал рисовать, – размышлял Женя, задумчиво глядя в зарешеченное окно отделения. – Или Стив Джобс так и продолжал бы мечтать о своей империи, нихрена для этого не делая».
Несколько раз Женя пытался разработать план о том, как задать своей новой способности денежный вектор. Оказывается, интернет пестрил людьми, которым необходима срочная помощь – просто раньше он на это не обращал внимания. Правда, тут он сталкивался с определенными сложностями.
Первым делом он проверял все новостные сайты на предмет состоятельных больных – он нашел пару человек из Законодательного собрания и Администрации, но так уж получалось, что лечились они не в Екатеринбурге, а чиновник рангом повыше – так вообще не в России. «А чего я ожидал, собственно», – хмуро щелкал Женя на очередной красный крестик вкладки браузера.
Была и вторая сложность – обговорить вознаграждение тоже представлялось весьма проблематичным. Было маловероятно, что расчувствовавшийся и вставший на ноги вчерашний полумертвец на радостях подарит Жене ключи от нового БМВ. А договариваться об этом заранее было бы странно – Жене трудно было представить его диалог с родственниками в духе «давайте, если он завтра пойдет, то с вас триста тысяч». Просто глупо. Такого врача сразу за дверь выставят. Можно, конечно, попробовать обыграть это как шутку, но за шутку денег не дают.
О простых людях он даже не думал – ну, во-первых, он не собирался подвергать себя риску, который не оценят по достоинству и соответствующе не оплатят. Банка растворимого кофе, коробка конфет и мятая тысячерублевка – явно не то, ради чего стоило собой жертвовать. А во-вторых, он знал, чем это закончится – излечившийся больной на следующий день либо позвонит и скажет, что он поправился и врач ему больше не требуется, либо вообще телефон не возьмет, когда звонить будет сам Женя. При любом из раскладов Женя оставался минусе.
«Да и это все плаванье на мелководье, – раздраженно думал он. – Растрачивание себя и своего времени».
В идеале он видел себя где-нибудь в европейской клинике с оборотом в миллионы долларов. Из разряда тех, в которые на срочные операции россияне годами собирают баснословные суммы с помощью всяких спонсорств и благотворительных фондов.
Он даже представлял себе, если можно так выразиться, свой график – по одной-две «операции» в полгодика и беззаботная богатая жизнь. И что самое важное – минимальный риск для своего здоровья.
Только попасть в интересующие его клиники не представлялось возможным – начать, пожалуй, стоило с того, что его бы даже на порог не пустили, не говоря уж о том, что позволили бы прикоснуться к пациенту. Да и вообще, прилетевший откуда-то из России студент с троечным дипломом, на ломаном английском заявляющий, что он сделает то, чего не могут именитые врачи, напоминало ему сюжет какой-то тупой комедии. Так что помечтав еще пару дней о кабинете с большой дубовой табличкой Dr Gurtz в какой-нибудь швейцарской клинике в стиле хай-тек, Женя отбросил эту идею.
Потратив полтора часа за ноутбуком на бесплодные поиски, Женя даже зашел на сайт фонда помощи больным с пороком сердца.
С заглавной страницы сайта на него смотрели глаза нескольких десятков детей – их фотографии были соединены в коллаж в центре большого красного сердца. Почти все из них улыбались – если не знать, что все они были тяжело больны, то этот коллаж можно было принять за один из тех, что вручают юному выпускнику по окончании детского сада. Беззаботные детские улыбки светились на фоне попавших за кадром морей, озер, песочниц и зеленых школьных досок. Просьбы о пожертвовании были оформлены шрифтом, имитирующим детский почерк.
Женя прокрутил колесико вниз.
Здесь он тоже был бессилен – почти все из них уже проходили лечение в кредит, а если и нет, то готовились к нему в клиниках – партнерах фонда.
Женя с сожалением захлопнул ноутбук и откинулся в кресле. Все его надежды на безоблачное будущее с банковской картой во внутреннем кармане бархатного пиджака рассеивались, как туман.
Наверное, то же самое бы испытывал грабитель, стащивший «Мону Лизу» и яйца Фаберже – в руках у тебя огромное состояние, вот только продать его некому.
Днем он даже прошелся под окнами паллиативной клиники. Ее отстроили буквально пару месяцев назад. Выглядела она современно, если не сказать изысканно. Неизвестно, чего он ждал. Почему-то он чувствовал себя как волк из сказки, который прохаживался мимо нового домика Нуф-Нуфа или Наф-Нафа.