У Шевченко была дочь, рожденная в Сибири – он завел там семью. Жена его умерла, когда ребенку не было и года, и он сам её вырастил, воспитал, пристроил в женскую гимназию и очень ею гордился. По слухам, Тина была умной, хорошенькой и принимала активное участие в подпольной работе[250]. Отец не возражал.
Обступив Шевченко у нашего костра, парни допытываются, за кого выйдет его дочь.
– Кто больше врагов убьет, за того и выдам.
– А вдруг не приглянется?
– С чего бы? Жених-то будет не завалящий!
Онисько плюет на пальцы и лихо разглаживает седые усы.
– Э-эх, мать его впоперек! Объявляю себя первым кандидатом! Где мои гусиные яйца? – старик протягивает руку за своей торбой с гранатами Миллса.
Казаки так и сыплют остротами – дед ведь уже вдовец.
Время, однако, идет, каша остывает, а хлопцев из наряда нет как нет. Мы ужинаем сами и решаем ждать до полуночи, а если не вернутся, идти за ними всем отрядом.
Около двенадцати на дороге у гатки слышатся пение и скрип телег. Кто-то изображает блеянье дикого козла – но не удерживается от смеха. Вернулись. Но почему на возах? По гатке шагает холодноярец Федоренко, который был у них за старшего. Мы с командиром встречаем его у вала.
– Пан атаман! Раздобыли десять сторнованных снопов, две телеги и бричку, три пароконные упряжки, два мешка муки, мешок сала, с полсотни кур и гусей, пяток баранов и четырнадцать «товарищей».
– Где вы, черт его бери, столько добра набрали?
– Пришли за соломой, а в селе «товарищи» из упродкома разверстку дерут. Так мы подождали, пока они разбрелись отдыхать, а потом скрутили их помаленьку – мужики тамошние подмогли. Выпустили арестованных, раздали обратно, что они из села выкачали, а часть из того, что красные успели в других селах собрать, погрузили на казенных лошадей да в одном обозе сюда и доставили. Был упродком и нету… Собрал разверстку и куда-то подался, шут его знает куда! – закончил со смехом Федоренко, которому приходилось уже обстряпывать дела такого рода.
Отаманенко послал кое-кого помогать носить через гатку добычу. Птица подняла страшный крик, и дед Онисько, помещая связанных кур и гусей в уголке между валами, выговаривал хлопцам за то, что не позаботились о корме. И тут же подсчитывал, сколько в Городке по весне будет цыплят и гусят.
Трофейные подводы мы отправили с надежными казаками обратно, припрятать у наших людей. Пленных привели в лагерь. Не считая трех украинцев, все были русские и евреи. В упродкоме, признался напуганный еврейчик-уполномоченный, наш район полагали очищенным от
На заре ненасытное болото поглотило четырнадцать трупов.
Через день Городок навестили холодноярцы Микита Кононенко и Микола Гуцуляк. Дорогу им указывала та самая Тина – привлекательная и веселая девушка. Ей не было еще и двадцати, но компания лесовиков нисколько её не смущала.
Хлопцы передали приказ атамана Деркача уничтожить ночной атакой охрану железнодорожного моста возле Сосновки – взвод красноармейцев, – а затем и сам мост. Деркач велел поторопиться и прислал двадцать пачек пироксилина и столько же тротила. После надлежало забрать из Бовтыша еще один отряд холодноярцев, найти группу Кваши и ждать распоряжений в Бандуровском лесу.
Встреча со мной порядком их изумила – в Холодном Яру меня считали мертвым. Чорнота поставил в обители дубовый крест «на вечную память р. б. Юрию», а когда обо мне заходила речь, порой даже утирал глаза кулаком – не забыл меня верный побратим. Гуцуляк тоже пустил слезу, припомнив земляка и друга Йосипа Оробко. Потом они назвали тех, кого потерял Холодный Яр за время моего плена. Немногих, а на сердце всё равно стало тяжело.
Тина разведала, где стоит вражеский взвод и как лучше к нему подобраться. Она же сообщила немало интересного о других красных частях. Большевики задумали произвести в этом лесу облаву. Тина проведала, кто дает информацию предателю Крамаренко, который ездит с ударной группой ЧК. Если надо, она отведет нас к нему попозже. Сегодня он может быть на месте, потому что был вчера там вечером, а рано утром поехал в лес, якобы по дрова. Но дрова ему нисколько не нужны – он отправился на разведку. Тине известия о нем передают девчата, которым она поручила это задание. Его следует покарать, даже если не застанем у него Крамаренко. А того можно застукать в другом месте, у девушки, которой он строит куры. Только самой Тине надо бы выдать мужское платье и немецкий карабин – другого она не хочет.