Затем пожаловал в гости какой-то мужчина, пошутил с хозяйкой по поводу «меню» на обед и рассказал, что этой ночью возле тюрьмы кто-то убежал из-под расстрела. Милиция и военные рыскали по садам и огородам до восьмого часа. Заглядывали в хлева, а кое-кому и в хаты.

– Слава Богу, хоть одна душа спаслась! – ответил хозяин. – Уймутся они когда-нибудь? Каждую ночь убивают, убивают и конца-краю не видно. Сопливые жидята нацепили револьверы и глумятся над украинским народом.

Теперь мне под бочкой стало уютно, как дома.

Гость удалился. Хозяйка велела ребенку проветрить подвал. Мое пристанище залил дневной свет, и по лестнице сбежала вниз хорошенькая девочка, лет около десяти. Увидев разлитое молоко, она всплеснула ручонками и помчалась наверх. Со двора послышался удрученный крик: «Молоко пропало!» Явились хозяева. Женщина взглянула на кувшин и сама приняла трагическую позу.

– Сколько раз тебе говорила, смастери уже какую-нибудь крысоловку! Каким чертом я теперь картошку тебе приправлю, хреном, что ли?

– Не шуми, старуха, – мягко ответил хозяин. – Картошка-то есть. Скоро, может быть, и её не сыщешь.

Гроза утихла.

– Ты б убрал эту бочку на двор. Пусть выветрится.

– Когда-нибудь уберу да пропарю. Во дворе ничего бросать нельзя. Всё, что на топливо годится, крадут. У соседей вон украли.

Они ушли, и я опять заснул – пробуждаясь от малейшего звука. Под вечер тихо вылез наружу, хорошенько потянулся и сел в углу за бочкой. Слушая краем уха беседу в хате, размышлял, что теперь делать. Попросить ли у них какой-нибудь одежды или выбраться из города в темноте, до восхода луны? Хлеба уже были высокие. Как-нибудь дойду до Холодного Яра, питаясь неспелым зерном. За две-три ночи девяносто километров одолею. Хозяева же могут испугаться и поднять шум. Лучше не рисковать.

Как стемнело, хозяйка сказала мужу:

– Иди закрой погреб. Да замок повесь, а то и впрямь кто бочку на дрова утащит – не в чем будет и капусту на зиму квасить.

Перспектива быть запертым под землей не улыбалась. Выбивая дверь, я наделаю такого шуму, что и милиция прибежит. Значит, надо всё-таки поговорить с хозяином. Если дело пойдет плохо – не беда, уже сумерки. Собью его с ног и перемахну через забор в сад.

Я спрятался в углу возле верхней двери. Когда хозяин стал прилаживать к ней замок, окликнул его тихо по имени – я слышал, как его называли жена и гость.

– Кто тут?

В темноте было видно, как он испуганно приглядывается ко мне.

– Не волнуйтесь. Я тот, кто удрал этой ночью из-под расстрела. День провел под вашей бочкой. Моя смерть вам не нужна, а вот жизнь вы мне можете спасти. Мне бы только старые штаны какие-нибудь.

Минутное раздумье.

– Понимаете, я боюсь. Время теперь такое… К одному моему знакомому пришел вот так человек, сказал, что убежал от коммунистов. Умолял его спрятать. А потом оказалось, что он был агент из ЧК. И того горемыку расстреляли.

Вдруг меня озарило. Я припомнил разговор со стариком в больнице, в день его выхода на свободу – тогда я не придал его словам никакого значения.