Наступала весна. Крестьяне готовились пахать и сеять. Пришлые собрались на Мельничанских хуторах, где была теперь атаманская ставка.

Гибель Чучупаков, затишье, полевые работы – всё это людей немного расхолодило. Что вообще происходит на Украине, точно никто не знал. Слух о кличе, после которого страна поднимется от края до края, пересказывали на каждом углу. Тем временем, «бродяг» и лихих парней из местных беспокоило одно: когда же зазеленеют радушно леса?

Однажды утром я решил прогуляться до Матронинского монастыря. Солнце грело почти по-летнему, природа вокруг меня оживала. Где-то еще темнели пятна нерастаявшего снега и тут же радовали глаз белые цветы хохлатки.

Взбираюсь на вал и наблюдаю, как в саду работают монахини. Без казачьих шапок во дворе обитель выглядит какой-то не такой – поблекшей. Хотелось бы знать, вернется ли сюда деловитый шум военного лагеря и как скоро.

Огибаю укрепления и в обратную сторону иду вдоль дороги на Мельники. Позади грохочет телега, слышится веселый разговор. Встаю между деревьями и приглядываюсь: какие-то солдаты с красными повязками на рукавах. Укрывшись за бугорком, достаю лимонки и заряжаю карабин. Когда они подъехали ближе, узнаю Чорноту. С ним Оробко и Соловий, правит Гуцуляк.

– Андрий!

– Вот чертяка! Здорово!

Ребята соскакивают с телеги, и мы хлопаем друг друга по плечам. Дальше идем все вместе. Кунак посматривает на меня исподлобья.

– Ну, объясни, как вы атамана проворонили. Из того, что связные лепетали, я ни черта не понял. Как это вышло?

Я пересказываю события того злосчастного дня. Когда дошло до предсмертного крика Василя, Андрий насупился и вздохнул.

– Недоброе пророчил атаман. Видать, поляжем тут все до единого, а Украину свободной не увидим. Разве только те, кто придет нам на смену. Ну, да будет воля Божья над нами, а наше дело – воевать.

– А что слыхать у вас, Андрий?

– «Товарищи» усиленно перебрасывают войска на запад и на юг. Думаю, когда потеплеет, заварится каша. Полюбуйся, какие небылицы они про нас плетут.

Дает мне киевскую большевицкую газету. На первой странице заголовок крупными буквами: «Чигиринский уезд очищен от бандитизма! Бандитское гнездо Холодный Яр ликвидировано. Атаман Чучупак и изменник бандит Коцур расстреляны вместе с своими штабами»[190].

Просматриваю статью и узнаю, что Чигиринщину два года терроризировали «кулаки-бандиты», которые отбирали у крестьян хлеб и последнюю скотину, убивали бедняков, измывались над ними. Народ не раз выступал против них, но сил не хватало. Однако решительные действия частей Красной армии привели к уничтожению всех врагов. Благодарное население повсюду приветствует освободителей. В каждом селе избрали сельсовет и комнезам[191]. Советская власть укореняется, идет «раскулачивание». Крестьяне с энтузиазмом принимают разверстку и добровольно перевыполняют задания правительства. Под красными знаменами, распевая революционные песни, везут продовольствие на «пункты».

Возвращаю газету.

– Что и говорить! Ловко расписывают.

– Наверно, так отрапортовали командиры присланных сюда полков. А вот уездная власть в Чигирине совсем другие песни поет. Когда почки на деревьях стали лопаться, тамошним «товарищам» как будто гвоздей в стулья набили. Выпросили слезно в Киеве разрешение обосноваться у железной дороги. Еще неделя, и уезд переведут в Каменку[192].

– А как же вы, Андрий?

– Пока ничего. Потом посмотрим, как дальше быть. Надо только укрепить личный состав нашими хлопцами. За этим я и приехал: разведать, что у вас происходит, и взять еще несколько человек. Милицию в местечке велено пополнить. Раз уж тут нечего делать, бери кого получше из бродяг и ступай ко мне старшим милиционером. Тебя в Каменке никто не знает.