В зале было шумно. Меня окружили близкие друзья — Боб Альтшулер и Кир Гринберг. Подошел Толя Ревазов, возмущенный результатами голосования. Подходили другие члены спецсовета и оппоненты, выражающие свою поддержку. Профессора-психиатры Е. И. Свиридова, Ф. В. Кондратьев и В. А. Концевой возмущались поведением членов спецсовета, которые тайно проголосовали «против» без какой-либо критики работы. Многие люди подходили ко мне, жали руку и выражали свою поддержку. Мне не верилось, что это происходит со мной.

Боря поспешил увезти меня к себе домой, где мы пили горькую исключительно с лечебной целью и осуждали ход защиты диссертации.

— Поверь мне, это громкий провал бочковской «компашки», — повторял Боб. — Что-то у них пошло не так, как было задумано. Балаган какой-то.

— Но это еще не финал защиты, — рассуждал я вслух. — Они не могут так закончить, не имея утвержденного протокола голосования. А утвердить отрицательные результаты голосования без критики диссертации в ходе защиты тоже невозможно. Другими словами, спецсовет попал в ситуацию, которую в шахматах называют «цугцванг» — любой последующий ход увеличит их шансы на поражение.

— Ты прав, Мишка! Они провалились, но очень постараются выкрутиться. Тебя ждет продолжительная борьба, поверь мне. В бюрократии они сильнее, чем в науке. Напишешь апелляцию в ВАК. За твою и нашу победу! — произнес патетически Боб, разлив последнюю порцию успокаивающего напитка.

Боб первым произнес это слово — «АПЕЛЛЯЦИЯ». Слегка успокоившись, мы завершили нашу трапезу и пошли спать.