Последние гости покидали Грозовую Обитель уже совсем поздним вечером. Наконец японские фонари были погашены. Камилла поднималась наверх, предвкушая возможность расслабиться после исполнения трудной роли хозяйки имения. Теперь к ней может вернуться страх, если она с ним не совладает. Ей следует прежде всего обдумать, что сказать Россу Грейнджеру завтра утром. Необходимо произвести нечто вроде связанной и обоснованном речи, чтобы он не отнесся к ее переживаниям как к пустым женским страхам, не пренебрег ими.

Подойдя к своей комнате, она обнаружила, что дверь, которую она всегда закрывала, приоткрыта. Внезапно ее охватило то же чувство, которое она испытала в подвале, глядя на провалившуюся ступеньку. Страх оказывал на Камиллу физическое воздействие, вызывая колики в животе и тошноту; ей не хотелось входить в комнату. Но она пересилила себя и распахнула дверь настежь.

В комнате Камиллу поджидала Летти. Она сидела возле холодного камина, все еще одетая в вечернее бледно-лиловое платье, раскачиваясь в кресле-качалке, и разминала лаванду между пальцами. Миньонетта сладко спала посреди кровати, вполне оправившись после заточения в подвале. Камилла закрыла дверь и быстро вошла в комнату. Радуясь тому, что приступ тошноты миновал, она готова была поболтать.

— Вам понравилась вечеринка, тетя Летти?

Тетя с отсутствующим видом вдыхала аромат лаванды.

— Я хочу поговорить с тобой, дорогая.

— Отлично, — сказала Камилла. — Мне тоже хочется с вами поговорить. Миссис Ландри рассказала мне кое-что о… смерти моей мамы. Я думаю, вы знаете, о чем она мне сообщила.

— Знаю. — Летти закрыла глаза и помахала лавандой перед своим носом, словно надеясь обрести силу, вдыхая острый аромат. — Поэтому я и должна с тобой поговорить. Мне известно, какого мнения придерживается Лора Ландри. И отчасти она права. Но только отчасти. Сядь на оттоманку, дорогая. Ближе, чтобы я могла говорить потише.

Камилла села рядом с тетей, почти касаясь ее коленями.

— Миссис Ландри не знает, что произошло в тот вечер, когда Алтея поехала верхом на гору. Она не знает, что именно я послала сестру на верную смерть.

Камилла ждала в напряженной тишине, не веря, что тетя продолжит свой рассказ.

— Возможно, тебе не известно, что лошадь, которая чуть не убила меня за несколько лет до приезда Алтеи, была той же самой, которая убила мою сестру.

Камилла слушала тетю с возрастающим изумлением.

— Нет, я этого не знала.

— Это была кобыла по кличке Фолли. Чудесная маленькая кобыла, самая красивая из всех, каких мне пришлось повидать, — деликатная, с хорошими манерами и очень дружелюбная. Это была моя лошадь, Камилла, и я ее страстно любила. Пока не обнаружила в один злополучный день, что она обладает одним неприятным свойством — в грозу ведет себя как безумная.

— Она сбросила вас в грозу? — спросила Камилла.

— Нет. Тогда я спешилась, чтобы сориентироваться. Приближалась гроза, и вся долина Гудзона погрузилась в лиловый полумрак, над ней клубились грозовые тучи, вдали сверкали молнии. Зрелище было устрашающим — и прекрасным. Гортензия в тот день поехала со мной, но она не слезла со своей лошади. Ей не терпелось поскорее вернуться домой. Я встала на камень, чтобы вскочить с него в седло, но в тот момент, когда я вставила ногу в стремя, прогремел гром, да так сильно, что напугал бы любую лошадь. Но Фолли была более чем напугана — она взбесилась. Моя нога застряла в стремени, лошадь ударила меня по руке копытом, стараясь избавиться от ноши, и тащила до тех пор, пока нога не высвободилась из стремени. Фолли убежала, а Гортензия умудрилась довезти меня до дома на своей лошади.

Голос Летти звучал спокойно и бесстрастно, Но ее пальцы судорожно сжимались и разжимались на протяжении всего рассказа.

— После этого я очень долго болела. Доктор боялся, что у меня мозговая травма вдобавок к повреждению руки, которая так и не зажила. Папа собирался пристрелить Фолли, но, несмотря на увечье, которое она мне причинила, я любила эту лошадь и умоляла оставить се в живых. Чтобы успокоить меня, папа обещал, что не станет убивать кобылу, но с условием, что никто больше на нее не сядет. Я знала, что Фолли не желала мне зла, и она осталась моим другом, когда я оправилась после болезни. Но никто из нас не ездил на ней верхом. Все это произошло, конечно, уже после того, как Алтея уехала и вышла замуж.

— Знала ли моя мама, что Фолли не предназначена для верховой езды? — спросила Камилла.