— Вы хотите сказать, что я закатила сцену? Разговаривая со мной, не обязательно сглаживать острые углы. Я действительно устроила сцену. Алтея была слишком хорошей наездницей, чтобы лошадь — как бы она ни вела себя во время грозы — могла выкинуть ее из седла. Я почувствовала: тут что-то неладно, это не несчастный случай. Мне хотелось понять подоплеку происшествия.

— Насколько мне известно, лошадь была напугана грозой, — заметила Камилла.

— В этом-то одна из странностей случившегося, — подхватила Нора. — В том, что Алтея поехала на Фолли, которая была для нее совершенно незнакомой лошадью.

— Ну, если бы ты знала Алтею так, как знала ее я, то не нашла бы в этом ничего удивительного, — возразила дочери миссис Ландри. — Подобные выходки как раз в ее характере, и эта сторона инцидента не вызывает у меня подозрений. Но вам должно быть, прекрасно известно, что хорошую наездницу невозможно сбросить с дамского, бокового седла, если она не застигнута врасплох. В конце концов, если ваше колено перекинуто через луку седла, а правая нога обхватывает левую икру, вы заперты в седле на замок, и никакая сила вас оттуда не выбьет. Алтея должна была удержаться в седле и в конце концов остановить лошадь. У нее хватало сил, чтобы справиться с кобылой. Эти соображения я и высказала Оррину Джадду. Но момент был неподходящим.

— Что вы имеете в виду? — спросила Камилла.

— Он обезумел от горя, и ему показалось, что я обвиняю в несчастье его, Оррина. А он и без того корил себя, что не избавился от этой лошади раньше. Мне не с кем было обсудить этот вопрос, пока не приехал ваш отец. Он признал справедливость моих соображений, но к этому времени доступ к Оррину был уже закрыт. Он слег и встал с постели только в день похорон. Члены семьи окружили его кольцом и никого к нему не подпускали. Я имею в виду троих: Гортензию, Бута и Летти. Хотя Оррин, наверное, все равно бы нам не поверил.

— Не поверил бы чему? — спросила Камилла; она едва сдерживала дрожь, ее ладони покрылись испариной.

— Тому, что инцидент не был несчастным случаем, — прямо заявила миссис Ландри. — Ваш отец был в этом уверен, но он ничего не мог сделать. Нет никаких доказательств.

— Но… но почему? Я хочу сказать: кому могло понадобиться причинить зло моей матери.

— Ваш дедушка послал за ней, когда заболел. Увидев ее, он понял, кого из своих детей любит больше всех на свете. К этому времени у него испортились отношения с остальными членами семьи. Оррин считал, что они плохо обращаются с Алтеей. Поэтому он решил изменить свое завещание. Полагаю, он собирался сделать тогда примерно то же самое, что сделал недавно, оставив все наследство тебе. Но в тот раз он бросил эту угрозу им в лицо. Оррин заранее предупредил их о своих намерениях. И вот за два дня до того, как Алтея должна была покинуть дом, ее сбрасывает лошадь. Так вот: я в это не верю.

Камилла слушала мать Норы в полном смятении. Все это выглядело ужасным — и вполне возможным. Теперь ей легко было поверить миссис Ландри, хотя она наверняка отвергла бы такую версию, доведись ей выслушать ее сразу по прибытии в Грозовую Обитель. Камилла верила подруге Алтеи, потому что знала теперь по собственному опыту, что это значит — быть дичью, которую загоняют в западню.

— Вот чего я никогда не могла понять, — вмешалась Нора. — Почему Оррин так долго медлил, прежде чем послал за вами, Камилла? Если его отношение к Алтее переменилось к лучшему, почему он не хотел знаться с ее дочерью?

— Об этом позаботился Джон Кинг, — пояснила миссис Ландри. — Я знала его как человека, наделенного необычайным благородством, добротой и чувствительностью. В те давние дни он покорил наши сердца. Но когда мягкий по натуре человек поддается гневу, он представляет собой тяжкое зрелище. Джон Кинг поклялся, что Оррин Джадд никогда не увидит свою внучку и отныне никто из Кингов не переступит порога Грозовой Обители.

— И он сдержал слово, — мягко подтвердила Камилла. — Теперь я понимаю, почему он никогда не говорил о том, что случилось с моей матерью. Поэтому его муки, связанные с ее смертью, никогда не утихали, превышая привычную скорбь.

Миссис Ландри накрыла руку Камиллы своей

— Вот почему я должна была повидаться с тобой. Тебе не следует повторять ошибку, жертвой которой стала твоя мать.

Камилла сдержанно кивнула.

Она совсем забыла о гостях и только теперь растерянно оглянулась. Летти так и осталась сидеть возле арфы. Гортензия взяла на себя роль хозяйки дома и исполняла ее с большой помпезностью, проплывая между столиками с таким видом, словно нашла в этом свое призвание. Росс, протанцевав вальс с Камиллой, исчез. Глаза Камиллы перебегали с одного лица на другое в поисках Бута. Наконец, она его нашла. Ее кузен находился в тени, на задворках сцены. Он стоял в дальнем конце лужайки, прислонившись спиной к стволу ели. Зыбкий свет фонаря выхватил из темноты его смуглое лицо.

Бут наблюдал за ней. Она встретилась с ним глазами поверх множества голов смеющихся, болтающих людей и не смогла отвести взгляд. Ей вдруг подумалось, что они смотрят друг на друга как влюбленные. Бут ждал. Ждал момента, когда сможет заключить ее в свои объятия. Камилла ощутила, как прохладный пот выступает на ее ладонях, и поспешно напомнила о себе о том, что Росс вернулся. Она теперь не одна. Завтра она поговорит с ним, расскажет ему обо всем. Он подскажет ей, что делать.