Книги

Гражданская война и интервенция в России

22
18
20
22
24
26
28
30

Смертная казнь

Нет законодательства, которое бы не давало права правительству приостанавливать течение закона, когда государственный организм потрясен до корней, которое не давало бы права правительству приостанавливать все нормы права. Правительство не колеблясь, противопоставит насилию силу.

П. Столыпин

Подчеркивая кровожадность большевиков, Мельгунов обращал внимание на тот факт, что «за 1918–1919 гг…, по признанию самого Лациса…, более 2,5 тысячи расстреляно не за «буржуазность», даже не за «контрреволюцию», а за обычные преступления (632 преступления по должности, 217–спекуляция, 1204–уголовные деяния). Этим самым признается, что большевики ввели смертную казнь уже не в качестве борьбы с буржуазией, как определенным классом, а как общую меру наказания, которая ни в одном мало-мальски культурном государстве не применяется в таких случаях»[1974].

Францию Мельгунов очевидно относил к некультурным странам, поскольку там в 1914 г., когда немцы подошли к Парижу, было введено осадное положение. Только в одной столице, в глубоких рвах Венсенского форта за несколько дней были расстреляны сотни воров, хулиганов и прочих элементов, особо опасных в военное время[1975]. Американцы также наверно страдали от бескультурья. В 1906 г. из-за грабежей, начавшихся во время землетрясения в Сан-Франциско, войскам был отдан приказ стрелять на поражение. Силами правопорядка всего за месяц было убито более 500 человек, при общем количестве жертв землетрясения около 3000 человек.

Что уж говорить о Керенском, который на Московском совещании провозглашал смертная казнь в тылу «мера — очень мучительная. И пусть никто не отважится создавать нам неудобства в этом деле своими необусловленными требованиями. Этого мы не допустим. Мы лишь скажем: «Если все разрушения, малодушие и трусость, предательские убийства, нападения на мирных жителей, поджоги, грабежи — все это будет продолжаться, несмотря на наши предупреждения, правительство будет бороться с этим ныне предложенными мерами»[1976].

Деникин, по-видимому, так же был далек культуры. Ведь в декабре 1919 г. генерал хоть и запоздало, но изложил свой политический курс в «наказе», включающем такие положения: «Суровыми мерами за бунт, руководство анархическими течениями, спекуляцию, грабеж, взяточничество, дезертирство и прочие смертные грехи — не пугать только, а осуществлять их… Смертная казнь — наиболее соответственное наказание… Местный служилый элемент за уклонение от политики центральной власти, за насилия, самоуправство, сведение счетов с населением, равно как и за бездеятельность — не только отрешать, но и карать»[1977].

«Смертная казнь есть, конечно, варварство, излишняя, недостигающая цели жестокость, в условиях устойчивого государственного строя, когда государственный аппарат регулярно функционирует и когда преступника в девяти случаях из десяти может постигнуть законная кара», однако, в условиях хаоса и радикализма гражданской войны общая закономерность меняется, отмечал меньшевик Мартынов, тогда «отказ от смертной казни равносилен провозглашению почти полной безнаказанности тяжких и опасных для государства преступлений»[1978].

В подтверждения своих выводов Мартынов приводил свое свидетельство «жестокой сцены: у мирных обывателей вырвался вздох облегчения, когда «чекист» на их глазах застрелил убежавшего с допроса участника банды, накануне убившей у нас ни в чем не повинную девушку. Не жестокость, а инстинкт общественного самосохранения вызвал у мирной толпы вздох облегчения при виде расстрела бандита…»[1979].

Тюрьмы

Большевистская «система властвования» основанная на арестах отмечает «деспотию».

С. Мельгунов[1980]

Сколько же было заключенных? — На конец 1918 г. в Советской России, по сведениям ВЧК, во всех местах заключения находилось чуть больше 42 тыс. человек. К концу июля 1919 г. было подвергнуто заключению 87 тыс. человек, из них 35 тыс. в тюрьмах и 9,5 тыс. в лагерях[1981]. По официальным данным в 1920-х гг. среднегодовая численность всех заключенных, уголовных и политических, во всех тюрьмах и лагерях Советской России не превышала 150 тыс. человек, т. е. менее 0,1 % населения[1982].

Для сравнения к концу 1918 г. в 78 тюрьмах только одной «белой» Сибири находилось около 75 тыс. человек[1983]. Кроме этого в 45 концлагерях, находившихся в ведении колчаковского правительства, от Урала до Приморья, по данным Штаба Сибирской армии всего за полгода оказалось почти 600 тыс. человек[1984], из них более 520 тыс. использовалось в качестве рабской рабочей силы[1985]. На Белом Севере России, всего за два года, через тюрьмы и концлагеря прошло почти 15 % населения региона[1986]. В Белой Сибири сначала комучевцы, а затем колчаковцы, устанавливая «народоправство», посадили менее чем за год правления в тюрьмы и концлагеря почти 7 % населения подвластных им территорий[1987].

Для сравнения в начале XXI в., в мирное время в демократической России, как и у лидера демократического мира — Соединенных Штатов, в тюрьмах сидело 0,6–0,8 % населения. Что касается начала 20-х годов ХХ в., то тогда в белофинских тюрьмах, уже после окончания гражданской войны, сидело почти 3 % населения страны[1988].

Но дело не только в количестве, заявлял Мельгунов, — в большевистских тюрьмах, утверждал он, условия содержания были гораздо хуже, чем у «белых». Мельгунов приводил пример Пертоминского «красного» концлагеря, созданного на берегу Белого моря в конце 1919 г. По свидетельству ссыльных: «Лагерь устроен в старом полуразвалившемся здании бывшего монастыря, без печей, без нар, без пресной воды, которую выдают в очень ограниченном количестве, без достаточного питания, без всякой медицинской помощи…». Но центральным местом ссылки отмечает Мельгунов стали Соловецкие острова, где в то время находилось свыше 200 заключенных. «Главное ее отличие от дореволюционной каторги состоит в том, что вся администрация, надзор, конвойная команда и т. д. — состоит из уголовных, отбывающих наказание в этом лагере. Все это, конечно, самые отборные элементы: главным образом чекисты, приговоренные за воровство, вымогательство, истязания и прочие проступки…. (заключенные) ходят босые, раздетые и голодные, работают минимум 14 ч. в сутки и за всякие провинности наказываются…: палками, хлыстами, простыми карцерами и «каменными мешками», голодом, «выставлением в голом виде на комаров»[1989]. В итоге, констатировал Мельгунов, «Обрекая людей на физическую и духовную смерть, власть «коммунистическая» с особой жестокостью создает условия существования, неслыханные даже в трагической истории русской каторги и ссылки»[1990].

А, как обстояли дела с содержанием заключенных в «белых» тюрьмах и лагерях?

На том же Севере наибольшую известность приобрела тюрьма на острове Мудьюг в Белом море, созданная интервентами 23 августа 1918 г. Въезд туда для россиян воспрещался, комендант и его помощник по иронии судьбы были офицерами армии страны, когда-то провозгласившей знаменитую Декларацию прав человека и гражданина[1991]. Опыт у коменданта уже имелся, он «служил перед этим по тюремному делу в какой-то колонии, где приобрел навык в обработке туземцев»[1992].

Столкнувшись с тем, что происходило в этом лагере, не выдержал даже, союзный французам член правительства Северной области: «Трудно удержаться, не указав… на образцы худшего применения средневековой инквизиции на Мудьюге…»[1993]. Лишь в течение недели (март 1919 г.) на Мудьюге умерло 22 человека[1994]. Причины смерти голод, цинга, тиф, гангрена, холод. К моменту посещения лагеря министром внутренних дел правительства Северной области В. Игнатьевым заключенных было около 300 человек, смертность составила свыше 30 %, за пять месяцев. Об оставшихся Игнатьев писал: «Общее впечатление было потрясающее — живые мертвецы, ждущие своей очереди»[1995]. К закрытию лагеря вымерло более половины заключенных, выжившие большей частью представляли собой полуживых безнадежных калек[1996].

Примеру «цивилизованных союзников» последовало и «белое» правительство ген. Миллера, в середине 1919 г. организовавшее каторжную тюрьму в бухте Иоканьга на пустынном мурманском побережье Белого моря. В тюрьму было сослано свыше 1200 человек, в основном политических. Начальником тюрьмы был бывший начальник Нерчинской каторги, «личность, — по словам члена правительства Северной области эсера Б. Соколова, — безусловно ненормальная». «Режим Иоканьгской каторги, — вспоминал один из ее узников П. Чуев, — представляет собой наиболее зверский, изощренный метод истребления людей медленной, мучительной смертью»[1997]. По данным Б. Соколова, «из 1200 арестантов 23 были расстреляны за предполагавшийся побег и непослушание, 310 умерли от цинги и тифа, и только около 100 через три месяца заключения остались более или менее здоровыми. Остальных, я их видел, иоканьгская каторга превратила полуживых людей. Все они были в сильнейшей степени больны цингой, с почерневшими, раздутыми руками и ногами, множество туберкулезных и, как массовое явление, — потеря зубов. Это были не люди, а жалкие подобия их. Они не могли передвигаться без посторонней помощи…»[1998]. Сойти на берег в Мурманске, после освобождения края от белых, смогли только 127 мучеников Иоканьги[1999].

Как же обстояли дела у Верховного правителя России в Сибири? — По данным Главного управления местами заключения, эпидемия тифа охватила 43 из 78 тюрем. Особое совещание по вопросу о причинах распространения эпидемии в Троицкой уездной тюрьме приходило к выводу, что «главными причинами заболевания были: переполнение тюрьмы заключенными, плохие санитарные условия…, вследствие ветхости, сырости самого тюремного здания, отсутствие топлива, белья, постельных принадлежностей и одежды…»[2000]. Главной причиной страданий заключенных, сообщал в сентябре 1919 г. Моботдел отвечавший за состояние лагерей, стал «холод, в результате давший очень большой процент смертности в некоторых лагерях»… наступающая зима «унесет в могилу… не одну сотню жизней»[2001].

И это маленькая толика тех страшных фактов, которые накопились за историю гражданской войны. Тем не менее, они говорят о том, что условия содержания в тюрьмах, как «белых», так и «красных» мало чем отличались между собой, за исключением самого количества заключенных: в «белых» тюрьмах и лагерях, как на Севере, так и в Сибири доля заключенных (к численности населения данных регионов) многократно превышала показатель Советской России.