В фильме «Дни Турбиных» этот выбор представлен как выбор человека, лишённого воображения, даже недалёкого, более военного, чем интеллигента. Этот образ отлично удался Щербакову.
Для такого человека важна присяга, и он не склонен к интеллигентскому самокопанию, которое приводит к разным неуставным выводам. И в романе, и в пьесе именно Студзинский выступает инициатором ареста Малышева/Турбина, распускающих дивизион – при всем уважении к командиру, он пуще приказа чтит присягу.
Собственно, это вот противостояние Мышлаевского и Студзинского – главный конфликт, который разворачивается за кремовыми шторами дома Турбиных. Правда, как конфликт он не воспринимается, поскольку обе стороны ведут себя интеллигентно, свою позицию обосновывают, но обратить оппонента в свою веру не пытаются.
Вполне вероятно, что, если бы Булгаков, как планировал, превратил «Белую гвардию» в трилогию, на страницах последующих книг Мышлаевский и Студзинский встретились бы на поле боя. Так, как это произошло у Алексея Толстого в «Хождении по мукам». Трилогия не состоялась, в «Беге» никаких намёков на противостояние офицеров по разные стороны фронта нет.
Национальный вопрос
Основатель Киевского университета император Николай I говорил, что университет должен стать оплотом великорусской идеи. Понятно, что противостоять он должен был отнюдь не идее украинского сепаратизма. Большая часть украинского дворянства и образованной части общества была или польской по происхождению, или полонизированной.
Кстати, в красном корпусе университета есть два полукруглых выступа (в Москве такой выступ можно обнаружить на задании факультета журналистики МГУ на Моховой). В одном из них была православная церковь, а в другом… католический костёл. О том, что в университете преподавался католический закон Божий, пишет и Паустовский.
Это хорошо видно и по историческому окружению Булгакова, и по фамилиям героев «Белой гвардии» и «Дней Турбиных». Среди них действительно много поляков.
Студзинский же, что называется, «расовый» поляк.
В ранней версии пьесы Студзинский хочет уходить с петлюровцами, чтобы не остаться в городе при Советской власти (кстати, разумная осторожность – большевики офицеров не очень-то привечали, даже если те с ними не воевали) и даже предъявляет Мышлаевскому соответствующий документ. Тот отвечает: «
Ни в мхатовском спектакле, ни в фильмах у Студзинского никакого акцента нет. Правда, и в последней редакции пьесы ничего особенно польского, кроме отчества и фамилии, у этого персонажа не заметно. Булгаков решил не акцентировать внимания на национальности персонажа (как не акцентировал он его в романе).
Отметим, что собственно украинских фамилий на «…-енко» у Булгакова нет. Украинцы у него Галаньба, Болботун, Курицкий и др. Собственно, эти фамилии тоже вполне украинские (первые две – казацкие), но простонародная украинская фамилия только у поляка и то – в петлюровских документах.
Вполне вероятно, что сам Булгаков в своём кругу общения видел не только превращение русского Курицкого в украинца Курицького, но и поляка Студзинского в украинца Студзенко (автор статьи такое видел неоднократно).
Не исключено, что несостоявшийся «Студзенко» имеет какое-то отношение к генералу Николаю Шинкаренко, которого некоторые булгаковеды считают одним из прототипов Най-Турса. В Первую мировую войну он командовал эскадроном Белгородского уланского полка, во время Гражданской войны командовал бригадой. Позже принял участие в Гражданской войне в Испании на стороне путчистов. В эмиграции занимался литературной деятельностью. Доказательства того, что Булгаков был знаком с этим персонажем, отсутствуют, но мало ли – возможностей пересечься у них было много, в том числе – и в гетманском Киеве, и на Северном Кавказе.
Он не убил
Одним из событий, которые очень сильно повлияли на Михаила Булгакова, было убийство еврея во время бегства петлюровцев из Киева. Оно описано в ряде произведений, последним из которых стал рассказ «Я убил», опубликованный в журнале «Медицинский работник» в 1926 году. Булгаков снова и снова возвращается к этому страшному моменту.
Само событие, судя по произведениям Булгакова и воспоминаниям его жены Татьяны Николаевны, произошло в ночь на 3 февраля 1919 года, когда Михаил Афанасьевич был ненадолго мобилизован в петлюровскую армию, некоторое время находился в войсках около Николаевского цепного моста и бежал оттуда домой по Подолу. Само бегство тоже описано в нескольких произведениях, включая «Необыкновенные приключения доктора» (сцены убийства еврея в этом рассказе нет). 5 февраля в Киев вошла Красная армия.
Сценка по тем временам, увы, довольно типичная – петлюровцы обнаружили около моста еврея, которому, судя по всему, надо было перебраться на другую сторону (задача нетривиальная – мост был запружен бегущими под натиском большевиков войсками). Ну и, недолго думая, забили его насмерть: «
Сначала эта сцена была описана в рассказе «В ночь на 3 число», опубликованном в берлинском издании «Накануне» в декабре 1922 года. Там он имел подзаголовок «Из романа “Алый мах”» (одно из первоначальных названий «Белой гвардии»).
На тот момент Алексей Турбин был Михаилом Бакалейниковым. Дома его ждёт жена, бесхитростно названная Варварой Афанасьевной. В действительности, Варвара Булгакова, в замужестве – Карум, была сестрой писателя, а в «Белой гвардии» – прототипом Елены Тальберг. Так же присутствуют другие персонажи романа – Колька Бакалейников (Николка Турбин), Юрий Леонидович (Леонид Юрьевич Шервинский), Василий Лисович.