– Красные? – предположил я.

– Что?

– Красные глаза?

– Ваня! Эти глаза полны слез восторга! Эти прыщавые юнцы прекрасны. И все любят меня!

– Убью! – встрепенулся я, давясь виноградом и вытирая выступившую слезу.

– Фаворита?

– Всех! Постой! «Фаворита»? Я не ослышался?! Кто он? Имя!

– Имя? Не знаю. Студент Барталамеев. Очень чеканный слог, четкая рифма! Заслушаешься, – Ольга повернулась ко мне и поиграла бровями. Пересела на краешек кровати. Провела ладошкой по шелку. Кружевной корсет превращал ее в чудо. В такое, что мне срочно самому захотелось придумать оду любви.

– Этого в солдаты и в окопы. Пускай в армии чеканит слова. А впрочем, нет. Его убью первым!

– Ты такой дикий! – сказала Ольга и мягко покралась по кровати ко мне.

– Я очень дикий, – закивал головой, завороженно смотря на чужую грацию.

– Мне нравятся дикие звери.

– Я очень дикий зверь!

– Медведь? Скажи это на финском! Быстрее!

– Карху, – сказал я и засмеялся. Потом улыбка стала сходить с моего лица. Белые краски поползли темнотой и отчаянно замерцали. Объемы сжались и уменьшились. Образ Ольги задрожал и начал таять.

– Карху, – неуверенно сказал я, вспоминая что-то важное. Ольга удивленно посмотрела на меня и ответила, но голоса уже не слышно. Звука нет.

– Карху! – крикнул я ей отчаянно и задрожал от охватившего ужаса, чувствуя невосполнимую потерю, с каждым мигом всё глубже и глубже проваливаясь в темноту. Закружило.

– Да, – спокойно отозвалась гейду и подняла голову с моего плеча.