– Истинное?

– Любое.

– Карху[18].

Признаться, Гейду мне понравилась больше, но называть так девушку, я не рискнул. Не очень красавицам нравилось, когда их называют ведьмами, а гейду – это ведьма, перевод простой и недвусмысленный. Хотя и «медведем» мне тоже звать ее не хотелось. Совсем не девичье имя. Есть над чем задуматься. Что выбрать из двух зол? Медведем сама представилась, а про ведьму уже сделал вывод я. Ладно. Мишка так Мишка – Михайло. Или, может, Михаила?

– Тебе больно?

Взгляд ее изменился. Словно ожил. Глаза наполнились влагой.

– Теперь нет.

– Покажи, – попросил я. Она колебалась секунду, потом, расшнуровавшись, стянула волпи, оголяясь по пояс. Мне пришлось приложить усилия, чтобы начать рассматривать плечи.

Пение у лопаря изменилось, как и удары в бубен. Я вспомнил, что он есть, и кивнул, глядя на чуть покрасневшую кожу. Ожогов не было. Слов не находилось. Девушка медленно оделась. Долго томительно зашнуровывалась. Нехотя. Боролось с каждой тесемкой.

– Покажи язык.

– Нет.

Я немного опешил.

– Почему?! Мне кажется, я видел уже многое и могу посмотреть на язык!

– Тебе кажется! Нет.

– Жадина, – задумчиво протянул я, пораженный в самое сердце.

Гейду торжествующе поморщилась и, убирая миску, близко наклоняясь ко мне, слегка показала кончик языка. Конечно, сделала она это не специально. Но разглядеть я ничего не успел.

– Карху, что это было? Зачем тебя дедушка мучил?

Девушка замерла у очага, распрямила спину. Обернулась.

– Ты разве не понял?

– Признаться, меня возмутили его действия. Я был полон решимости вмешаться и задать ему трепки, хоть и не бью стариков! Ждал, когда ты уже свалишься в обморок!