Сэр Баскервиль проснулся солнечным утром, примяв послюнявленной лапой торчащие клоки чёрной шерсти. Сер Баскервиль позавтракал контрафактной тушёнкой «Смоленская радость». Он подозревал, что в неё добавляют мясо дохлых мутантов-коров, но ему было всё равно. Он бы съел и собаку, несмотря на то, что сам был высокой костлявой антропоморфной собакой. Сер Баскервиль надел коричневые штаны по колено, жилетку из рёбер, напялил собачий череп на голову, прикрепил к поясу самодельную булаву с покрытым вмятинами свинцовым шаром. Обуви мутант не признавал. Такой вот странный был сэр Баскервиль мутантской современности! Выйдя из дому, на площадке между этажами он встретился со своим товарищем. Слон, наверное, снова встал до рассвета, а может и вовсе не ложился спать. У Проповедника вообще не было распорядка дня как такового. Спал он, когда хотел и где хотел. Сегодня он мог и не стоять под дверью с флягой сивухи, однако стоял. Сэр Баскервиль распорядок ценил. Он выпил лишь один стакан. Таков он был, его распорядок: стакан с утра, стакан в обед, два вечером. Сэр Баскервиль не хотел же спиться, в конце концов! Потом он обошёл свои владения. В трёх рядах низких гаражей за небольшим болотцем было всё спокойно. Слон где-то отстал и исчез. Сэр Баскервиль проверил своих подопечных. Коричневые инсектоиды-муравьи, в количестве шести голов, исправно трудились в своём автосервисе. Их искалеченная матка внимательно следила за работой с высоты своего кресла-каталки на гусеничном ходу. Сэр Баскервиль пришёл в свой «офис», коим являлся большой заброшенный гараж с вечно открытыми покосившимися ржавыми воротами. Офис располагался отдельно от других боксов на окраине болотца, перед ним была ровная круглая песчаная площадка, со следами разворачивающихся там автомобилей. Под потолком большим ребристым светло-коричневым шаром висел спящий Летун. Валяющийся у самого входа труп Троглодита сегодня вонял ещё сильнее. Сэр Баскервиль не знал, почему так называли его бывшего собутыльника, низкого серо-зелёного круглоголового рептилоида. Правда теперь голова его была не совсем круглой, а с глубокой вмятиной от палицы посередине. Надо бы велеть Летуну убрать Троглодита, надоело через него преступать, а с другой стороны — пусть лежит. Пусть все знают, что нельзя… А чего, собственно, нельзя? Сэр Баскервиль почесал голову под шапкой-черепом. Пусть просто видят и боятся! Вскоре к сэру Баскервилю прибыли посетители.

Из открытых ворот тащило трупной вонью так, что Палач с товарищами почувствовали её, стоя на другом конце площадки. Из гаража вышел высокий тощий мутант-пёс в костяной жилетке и, уперев руки в бока, вопросительно кивнул головой. Германов толкнул в бок Шута, говори, мол.

— Вон, дурак пусть скажет, — кивнув головой в сторону Валета, сказал тот.

— Ты у нас дурак, ты и говори, — огрызнулся картёжник, но, по нахмурившимся глазам под красной маской, понял, что вести базар придётся ему.

— Чем могу, уважаемые? — спросил пёс, подойдя чуть ближе.

— Ты Гена? — поинтересовался Валет.

— Я не Гена, а сэр Геннадий Баскервиль, — гордо изрёк маммолоид.

— Соболезную, — хрюкнул Шут. Мутант оставил его реплику без внимания.

— А ты знаешь, кто мы? — спросил Валет и объявил после вопросительного кивка. — Мы новая власть в городе!

— Ааа! — пасть пса растянулась в ухмылке, обнажив недостаток доброй половины зубов. — А я так сразу-то и не понял! Категорически прошу простить. Только вот незадачка одна: приходили до вас джентльмены, тоже называли себя новой властью. Только вот в чём дело…

— Я вот этой самой палицей, — похлопал сэр Баскервиль себя по боку, — гнал их до самого их крутого джипа. А потом ещё долбил по задней двери, когда они нас спешно покидали. А выглядели они посолиднее вас.

— Крутой ты, как четыре вместе сваренных яйца!

— А ты-то чего молчишь, а Палач? Или думал, не признаю, коль ты анфас свой красным колпаком закрыл. — Взяв в руки свою свинцовую дубинку, сэр Баскервиль кивнул в сторону гниющего Троглодита. — Один тоже вон молчал. Стакан выпил, и молчит сидит. Я его спрашиваю: «Чего молчишь?». Он в ответ: «Да так, задумался». Я ему: «Чего-то много думаешь, умный, что ли, слишком». Он: «Да какой я умный? Такой же дурак!». Я ему: «Какой? Это я, по-твоему, дурак?». Он подрывается: «Да чё ты начал, а?». Я в ответ: «Ах, я начал? Я начну сейчас!». Он два удара ещё стоял, а на третий уже конечно стоять не мог.

— Слушай, напугал. Вот это история! — Шут пригнулся и начал подходить к псу поближе. — Оно может так и не заметно, но я вот прямо сейчас в штаны насрал.

— Не с того мы начали разговор, — констатировал Валет доставая из-за пояса пистолет. Палач взял в руки свой дробовик с лезвием. Дело шло к избиению этого несчастного «дворянина». Он тоже это понял, поднял дубинку над головой и сказал:

— Действительно, беседа не клеится. Только вот пошатнутся стены Иерихона от рёва трубного!

Бригада Германова недоумённо переглянулась, пытаясь уловить смысл последней реплики, но тут, со стороны идущей вдоль болотца дороги, действительно раздался трубный рёв. Шлёпая по грязи, оттуда быстро приближалась какая-то большая бесформенная фигура. Это был мутант-слон с тёмной синеватой кожей, покрытой редкими торчащими в разные стороны чёрными волосинками. Тело прикрывала лишь грязная набедренная повязка. Он перепрыгнул через большую лужу, разорванный надвое коричневый плащ с откинутым капюшоном развевался за ним, как два кожаных крыла. Грузно приземлившись между собакой и бандитами, слон грозно расставил руки, воздел к небу огромную голову неправильной формы и, кружась на месте и обводя всех присутствующих безумным взглядом глубоко посаженых глаз, громко заорал:

— Да пошатнутся стены Иерихона от рёва трубного! И пожнёте бурю от посеянного ветра, тщетно замыкающие двери вы, досель смотрящие в окна!

В довершении ко всему этому безумию, за бандитами, откуда из пустоты утреннего голубого неба, упал здоровый коричневый тощий арахнид и стал медленно подниматься во весь рост, упираясь в землю непропорционально длинными тонкими изломанными в суставах лапами. Мутант был похож на растопыренную корягу: длинное и тонкое тело с овальной головогрудью, верхние свисающие над двумя парами чёрных глаз четыре конечности в полтора раза длиннее четырёх нижних. Откуда он свалился было непонятно, ибо рядом не было ни одного строения выше гаражей. Валет водил пистолетом от одного мутанта к другому, Палач целился в голову слона, Шут начал отступать. Вмиг они оказались в окружении. Угрожающе понизив голос, сэр Баскервиль предупредил:

— Подумай ещё раз, Палач, зачем ты сюда пришёл.