389
Эту точку зрения см. в [Fischer 1997].
390
Постараемся избежать подмены тезиса. Эта интерпретация не предполагает, что идеи Горбачева были продуктом откровения или всеведения. На его мышление повлияли радикальные реформистские советники и соратники как дома, так и за рубежом, и он действовал в условиях неуверенности в том, что именно нужно делать и что именно сработает. Но эти условия (влияние и неопределенность) являются универсалиями принятия политических решений. В контексте таких универсалий некоторые лидеры вырабатывают амбициозные, трансформационные программы, в то время как другие уступают ограничениям и принимают программы «наименьшего общего знаменателя». Именно личность и убеждения Горбачева привели его к первому, а не ко второму.
391
Михеев не считает, что Горбачев радикализировался в ответ на разочарования 1988–1989 годов [Mikheyev 1992]. Скорее, полагает он, тот сдвигался вправо (к жесткой линии), по крайней мере по внутренним вопросам, уже с осени 1988 года, и там и остался. Но большая часть приводимых Михеевым доказательств в равной степени согласуется с версией об усилиях Горбачева по ограничению радикализации, что не отличает его поведение 1987–1988 годов от его поведения в 1989–1991 годах. Точно так же Д’Агостино полагает, что Горбачев в 1989–1990 годах «убегал вперед», стремясь к абсолютной власти, проводя чистки соперников и пытаясь разрушить способность партии его сдерживать. Но эта неоспоримая стратегия консолидации власти лишь по своей степени отличается от того, что делал Горбачев в 1985–1988 годах; все генеральные секретари выстраивали политические механизмы, чтобы победить в борьбе за преемственность, и стремились расширить эти механизмы и убрать соперников в ответ на разочарование в своих программах. Что отличало Горбачева, так это его решимость и дальше укреплять свой личный контроль и проводить дальнейшую радикализацию политики посредством передачи власти от партии к государственным институтам, подотчетным избирателям.
392
Браун и Инглиш предлагают идеалистические объяснения и одобряют решение Горбачева [Brown 1996; English 2000]. Хаф также концентрируется на видении Горбачева, но выражает недоумение по поводу того, что он мог быть настолько наивным, чтобы предполагать, будто его отказ от применения силы не приведет к хаосу и краху [Hough 1997]. Однако никто из этих авторов не игнорирует общественные и международные силы; следовательно, никого из них нельзя в полной мере назвать «чистым идеалистом».
393
Я выступил в пользу этой интерпретации в [Breslauer 1989: 299–340]; статья была написана в июле 1990 года (поскольку журнал отставал от графика). Фраза «человек, изменивший мир», конечно, взята из книги Шихи с таким названием [Sheehy 1990]. Хоть и без явного одобрения, такое объяснение поведения Горбачева, кажется, используется также в исследовании Левека [Levesque 1997].
394
Напротив, Д’Агостино утверждает, что этот сдвиг на самом деле был попыткой Горбачева укрепить свою личную власть [D’Agostino 1998: 280–297].
395
Д’Агостино, например, пишет: «Жесткая линия Горбачева <…> больше не укрепляла его личную власть. Поэтому он сбросил ее, как старое пальто. Действительно, теперь он мог спасти себя только посредством еще одного резкого поворота» [D’Agostino 1998: 297].
396
Журналисты «London Times» после интервью с Ельциным в 1990 году с восхищением писали о «его инстинктивном восприятии важного компонента политики: доверия улицы». Цит. по: [Aron 2000: 364].
397
Напомним, что на XXVII съезде КПСС в феврале 1986 года, где Ельцин выступил с довольно радикальной речью, он объяснил свою неспособность сделать это пятью годами ранее (при Брежневе) тем, что в то время ему не хватало политической смелости.
398
С первых дней своего пребывания на посту первого секретаря московского горкома Ельцин предсказывал социальную и политическую нестабильность, если власти не изменят своего пути и не улучшат ситуацию с потреблением. Он мог искренне полагать, что расплата придет в будущем, но в 1985–1988 годах он не реагировал на конкретные проявления или вспышки общественного недовольства. Во всяком случае, он пытался побудить людей выражать свое недовольство; это для него было способом давления на чиновников или оправданием чистки этих чиновников.