— Нешуточные страсти, — заметил Глеб.

— Пацан просто молодец, растряс болото! Чем, интересно, можно расшевелить этих увальней! — «сова» явно увлекся расшифровкой немых сцен.

Кое-что секретный агент ФСБ сумел прочесть по губам — мальчишка говорил об эталонах. Но понять чужую речь по маленькой мутной видеокартинке не под силу никому. Он, конечно, не разобрал, как малыш Виктор доказывал превосходство французской метрологии над всеми другими, как просил продемонстрировать метр и килограмм. И директор обещал, что, если завтра папа приведет их пораньше, он лично проведет экскурсию и даже покажет особое хранилище.

Зато реакция мамы была понятна без слов — скорей бы все закончилось. Она растягивала красивые губы в резиновую улыбку, невпопад кивала головой, подолгу смотрела на корешки книг в шкафу профессора, но так и не удосужилась снять с полки хотя бы одну из них. Время от времени она клала руку на плечо старшему сыну, но тот, увлекшись спором, отталкивал ее.

«Ситуацией можно воспользоваться, — сообразил Глеб. — Пока напарник не заинтересовался содержимым рюкзака, надо использовать его по назначению».

Он быстро дошагал до лестницы, ведущей наверх, поднялся на второй этаж и приблизился к кабинету профессора. Приоткрыл дверь в приемную, и голоса спорщиков стали хорошо слышны. Мальчишки, перекрикивая друг друга, объявляли то о главенстве материальной точности над внешней привлекательностью, то наоборот. Бас и баритон подбадривали обоих спорщиков. Видеоглаз смотрел мимо него на стол секретаря. Прикинув поле обзора, Сиверов прижался спиной к стенке и по периметру дошел до стоящей у двери этажерки с растениями. Здесь, если не размахивать руками, «сова» его не засечет. Несколько изменив цветочную композицию, согнув и сплетя между собой пару буйных зеленых веток, Глеб установил подавитель радиовзрывателей, осторожно вынув его из рюкзачка. Он был абсолютно уверен, что прибор сработает до того, как девушка из приемной приступит к своим непосредственным обязанностям. Вернее, из-за того, что «Пелена 7-К» отсрочит один из видов опасности, приступать барышне и вовсе не придется. По крайней мере — до обеда. Замаскировав все листвой, он так же боком выскользнул из приемной и прокрался несколько метров вдоль стены. Потом расправил плечи и шагнул прямо под объектив. Судя по отголоскам, бурная беседа продолжается, так что «сова» коротает дежурство, мысленно озвучивая черно-белое представление. Вряд ли он заметил, что коллега на несколько минут исчезал из поля зрения.

Слепой обошел вверенную ему территорию уже трижды. Он пристально наблюдал за всеми дверями, тенями, лестницами. Ни Захара, ни Ильяса, ни Гасана.

«Сова» устал смотреть в пустой экран — профессор Поллард и его гости давно ушли. Больше никаких интересных сюжетов не предвиделось — пустые залы и коридоры, неподвижные двери и окна.

— Поменяемся, — предложил Глебу напарник. — Посидишь полчаса, а я разомну ноги. Здесь включается громкая связь, тут — аварийная сигнализация. Это — зум, можно приближать и удалять любое изображение.

Сиверов согласился — счел полезным провести время за контрольным пультом, оценить его технические характеристики и возможности «совы». Пока товарища не будет, он позаботится об отступлении с поля битвы. Благодаря утренней экскурсии с господином Лоссэ, Глеб быстро нашел неопломбированную дверь в помещеньице, служащее Сереге Лосеву свалкой для ненужного хлама. Вошел, легко открыв замок. Там есть окно, которое Сиверов художественно продырявил, потратив на это целый магазин патронов. Теперь выдавить его плечом не составит большого труда. В обычной раме стекло рассыпалось бы в пыль от первых трех выстрелов, заставив взвыть сигнализацию. Это выдержало, и даже погасило звук выстрелов. За четыре минуты обеспечив себе незаметное отступление, Глеб бесшумно вернулся в будку смотрящего. И даже позволил себе ненадолго расслабиться, просто наблюдая.

Вот силуэт коллеги появился в одном из окошек монитора: ясно видны движения, очертания внутреннего рельефа здания, мебель. Хуже — таблички на дверях, ручки, плинтуса, другие подобные мелочи. Поворот, лестница, дверь в туалет — парень скрывается за ней и появляется в новом окошке. Даже так! Нескромно, но предусмотрительно. В уборной происходит все, для чего она и предназначена, и охранник продолжает свой путь по пустому зданию. Пока он движется по знакомому маршруту, можно проверить прилегающие ответвления коридора на наличие взрывчатых веществ. Сиверов прополз на корточках территорию, напоминающую по форме осьминога, чьим брюхом являлась будка с охранным пультом. Он быстро прикладывал трубку эндоскопа к подозрительным выпуклостям и неровностям стен, просовывал маленькое зеркало на длинной ручке под сплетения проводов и в просветы между трубами. Нигде ничего. Иногда он возвращался взглядом к монитору, чтобы понять, где сейчас второй охранник. В нужный момент Глеб вернулся в кресло, положил ноги на стол и уставился перед собой.

— Просто сцена из боевика! — поприветствовал его размявшийся напарник. — Жаль, «Калашников» на спинке стула не болтается!

— Может, познакомимся? — предложил Сиверов вместо ответа. Я — Пьер Кодай, — это было первое, что пришло ему в голову.

— Из эмигрантов? Чех? Поляк? Акцент не спрячешь, дружище!

— Венгр, а ты?

— Огюст Бартан, дед и бабка по отцу — турки.

Фамилия была действительно турецкой, но и она, и имя тоже были придуманы на ходу. Это насторожило Сиверова — он безошибочно чувствовал, когда человек представлялся не своим именем. Тогда человек в первые минуты всегда держится чуть более бравурно, чем обычно, с легким, едва заметным вызовом собственному «я». Потом испытывает неловкость. И если специально не учиться скрывать эти эмоции, они всегда заметны.

Вот и новая загадка этой ночи, обещающей католикам первый Адвент, мусульманам — плотские радости Рамадана, агенту Слепому — встречу с террористами.