Чертыхаясь, Глеб выскочил из машины — поначалу он не поверил в обморок, но очень быстро сообразил, что ошибся — дыхание Николь было поверхностным, пульс сбивчивым, на мерзкий запах нашатыря она не реагировала. Вызывать полицию и доказывать, что девушка в беспамятстве посреди дороги, почти под колесами его автомобиля — не жертва ДТП с его участием, глупо. Везти беднягу к матери, два часа назад угрожавшей любому, кто помешает благополучию ее крошки — еще глупее. Молясь, чтобы никто их не увидел, Сиверов положил несчастную на заднее сиденье и поехал в сторону отеля. Что если пользовавшийся ею чеченец предлагал наркотики или перепоил водкой? Как узнать? Вообще-то, в таких случаях дам оставляют у себя… А вдруг она ушла сама? Слишком мало времени прошло с тех пор, как они покинули бар. Выпить, заняться любовью и неторопливо дойти до этого места она бы вряд ли успела. Честно говоря, получается, что тридцати минут ей хватило бы только на дорогу… Выходит, отказала «молдавскому голландцу»?

Сиверов припарковался невдалеке от платной стоянки. Николь не приходила в себя. Вне всякого сомнения, это было слишком серьезно, чтобы просто ждать.

— Сорок минут назад она была в полном порядке. Что случилось? Отвечайте! Я — врач, — около его авто возник Гасан Сабитов, или Владимир Зиневич, что сейчас было не так уж важно. Пистолет с собой, руки свободны, свидетелей вокруг нет. Можно убрать его — и план теракта будет нарушен. Но что станет с девочкой Николь — она почти не дышит, лицо серое, руки ледяные?

— Она потеряла сознание. Помогите, если можете, — ответил Сиверов по-английски и распахнул дверцу «рено». Гасан прижал пальцы к сонной артерии девушки, резко хлопнул ладонями по бледным щекам Николь, потом поднял ее левую руку и сильно укусил за мизинец. По вялому телу пробежала видимая конвульсия, затем вторая, и после глубокого вздоха пострадавшая открыла глаза.

— Все в порядке. Дайте ей ложку коньяка и чашку чая, — доктор говорил спокойно, с явным облегчением. А затем он сразу пошел по направлению к отелю.

Николь хлопала ресницами, пыталась поправлять прическу, сжимала виски тонкими пальцами. Глеб молча стоял рядом и ждал. Только что он пожертвовал исходом дела, чтобы эта чувствительная француженка не умерла от неразделенной любви на заднем сиденье его машины.

— Как ты, ничего не болит? Пришлось поволноваться! — он старался быть участливым.

— Хочу домой, к маме! И к тебе! Пьер, так хочу тебя! Прости, что я встретилась с ребятами из Голландии… Это назло, от отчаяния!

Пока выплескивались эмоции, Глеб молча курил, прислонившись к автомобилю. Впереди продолжала маячить спина одного из чеченцев, приехавших разрушить и его, и эту девочку, и все, что делает мир стабильным и узнаваемым. Еще можно стрелять — Николь ничего не поймет…

В этот момент Гасан обернулся, замер, пошел обратно.

— Как ты себя чувствуешь? Уверена, что все в порядке? — доктор снова проверил пульс, профессионально обхватив крепкой рукой узенькое запястье.

— Абсолютно, — она отвечала тихо, но твердо. — Я настолько уродлива, что никто не хочет меня?

Мужчины переглянулись. Честное объяснение могло бы утешить прекрасную мулатку, но почему-то мужчина никогда искренне не признается женщине, из-за чего он еще не с ней или уже не с ней.

Оба, не сговариваясь, протянули руки, чтобы помочь даме выбраться из машины. Она вышла из машины, высоко подняла голову, несколько раз очень шумно вздохнула.

— Видишь, Пьер, что-то не отпускает меня… — Николь обратилась к Сиверову на его языке, и Гасан удивленно воззрился на них.

— Так мы с тобой не только друзья по несчастью, но и земляки! — доктор говорил по-русски без всякого акцента.

— Давайте познакомлю вас, мои мушкетеры! Это Пьер, московский специалист по культуре, а это Володя — голландский бизнесмен.

Ничего не оставалось делать, как пожать друг другу руки и улыбнуться. И снова всю правду о нелепой ситуации знал только Глеб — и кто в чем специалист, и настоящие имена…

Потом все отправились к Гасану. Сиверов по телефону заказал в его номер коньяк, грейпфрутовый сок и кофе. Там ему хватило беглого осмотра, чтобы удостовериться — в этом помещении нет ни серьезного оружия, ни взрывчатки, ни документов. Тем не менее он сбегал к себе «за шоколадом», и вместе с блестящей плиткой принес в кармане несколько стандартных «жучков». Закрепить их было делом техники — просто лишний раз пройтись по комнате, присесть на прикроватную тумбочку, постоять спиной к встроенному шкафу, выйти с сигаретой на балкон. Возможно, чуть позже он услышит что-то важное, новое для себя и лже-Володи, который пока искренен во всем, что делает. Он слишком спокоен и, похоже, очень устал. Николь от коньяка отказалась, но Сабитов налил ей тридцать граммов.

— А нам можно и по пятьдесят, — он наполнил бокалы.