— Ушел? — тупо повторил я. — Куда ушел?
Сон все еще не проходил, я пытался сосредоточиться.
Однако времени у меня не было. Сосредоточиться мне не дали, потому что на этот раз с первого этажа раздался пронзительный вопль. Теперь уже я вскочил как ошпаренный. Вчера ночью кричали сверху — это была умирающая Заура. Теперь кричат снизу — кто на этот раз? Что случилось теперь?
Внизу слышался топот ног и громкие голоса мужчин и женщин. Шаги послышались и на лестнице, ведущей на второй этаж. Невольно я скосил глаза на меч, лежавший чуть поодаль, на вскочившего Алексея.
Что-то в последнее время мой княжеский терем стал сильно походить на западню…
— Она убита! — закричала какая-то из женщин, поднявшаяся первой. — Она убита! Она мертва!
Женщина эта спала рядом с Рогнедой. А минуту назад она, переворачиваясь с боку на бок, открыла глаза и увидела, что горло у лежащей поблизости бывшей полоцкой княжны, а ныне неудачной убийцы и самоубийцы перерезано от уха до уха, и кровь темной лужей растеклась по полу. Оказывается, крови в Рогнеде оставалось еще достаточно…
— Иди посмотри, князь, — кричали мне возбужденные люди, но я отказался и не пошел. К чему? Что интересного там смотреть? Если горло перерезано, то помочь уж точно нельзя. Да и разве стоило бы помогать?
Но стало ясно, отчего ушел со двора Жеривол.
— Седлайте коней, — сказал я, обращаясь к старшему среди ближних дружинников Фрюлингу. — Десяти человек достаточно. Пусть лошади будут хорошие: ехать тут недалеко, но может быть, придется пуститься в погоню.
Погони не понадобилось — мы примчались к шатру верховного жреца раньше, чем он пришел туда сам.
Зачем Жеривол вообще отправился к себе в шатер после того, как зарезал Рогнеду, — непонятно. Я спрашивал его, но он отказался со мной говорить.
Думаю, что хотел забрать из шатра что-то очень для себя ценное. Там было что забрать — мы внимательно осмотрели шатер еще до прихода хозяина. Ящики и ящички с драгоценностями, с ядами и благовониями, с косметическими и лечебными мазями. Была тут клетка с попугаем в роскошных перьях — диковинка для здешних мест. Имелся набор оружия явно греческого или венецианского производства — изящный меч, кинжал и круглый щит, украшенный медным литьем завитушками.
Это было настоящее богатство, собиравшееся годами. Все это Жеривол таскал с собой по походам: можно представить себе, как он измучился. Ну вот, а теперь мучениям его пришел конец.
Дружинники во главе с Фрюлингом уже поняли, кто убил Рогнеду. Тот, кто помог ей совершить покушение на меня — дал ей ядовитую змею. Кстати, змеи тут тоже были: в углу шатра стояла корзина, накрытая тканью, а когда мы откинули ее, оттуда раздалось шипение — две змеи таращились на нас своими черными глазами-бусинками. Наверное, они тосковали по третьей — той, которая нашла свою смерть от руки Алеши Поповича.
А поскольку мои воины обо всем сами догадались, сдерживать их не имело смысла. Убийство было совершено в их доме — в княжеском тереме, где они жили. Это означало, что виновный и его родственники и близкие заслуживают смерти. Поскольку родных у Жеривола не было, гнев обратился на двух молодых жрецов, живших в его шатре. Не успел я оглянуться, как оба были без лишних слов, но с молодецким кряканьем зарублены на месте. Не знаю: может быть, эти два юноши были вовсе неповинны в преступлениях Жеривола…
Дружинники, отобранные Фрюлингом, были русами, а они вообще не любили жрецов. По понятиям русов, для того чтобы приносить жертвы богам, жрецы не нужны вовсе. По их мнению, это были лишние люди. А лишние люди по понятиям русов имеют только одну ценность — служить мишенями в боевой практике…
Мы не могли устроить засады — нас выдавали кони. Увидев их, верховный жрец убежал бы. Поэтому, обследовав шатер и оставив там два тела зарубленных жрецов, воины рассыпались по пригородному пространству, ловя Жеривола.
Когда через некоторое время его привели, он отказался разговаривать. Только смотрел с нескрываемой ненавистью и молчал. Наверное, он был рад наконец-то высказать мне свое истинное отношение, которое так долго принужден был тщательно скрывать.
Суд я устраивать не стал — незачем. События развивались далее почти без всякого моего участия.