Через несколько дней напряжённой работы, постоянных жалоб и криков, переводов и увещеваний для всех трёх членов соглашения наконец настал час облегчения. Райден неслышно скользнул в хижину, которую временно выделил семье врача под смотровую. Он застал отца и сына спящими: одного сморило за рабочим столом, другого – на полу. Сёгуну не хотелось будить мальчика. Он накрыл его одеялом и потряс врача за плечо:

– Просыпайтесь, доктор, пора в путь.

Антон хотел протереть глаза, но забыл, что снова уснул в очках. Он ничего не ответил и хлопал глазами, смотря на ночного гостя. Пришлось всё-таки разбудить ребёнка.

— Мы идём домой? – всё ещё не веря своему счастью, переспросил Господин Шульц, — Я уже думал, тебя никогда не отпустит свита.

– Будь спокоен, человек, кто сильно желал подняться, придумал лестницу.

Дверь в утренний предрассветный мороз распахнулась: на крыльце их ждал слегка ссутулившийся Горо, державший за уздечку серого рабочего коня Райдена и молодую гнедую кобылку. Ни на одной из лошадей не было седла.

— Der Weg wird lang und steinig (Путь обещает быть долгим и тернистым), – присвистнул Антон.

– Говорят, что если отправился в путь по собственному желанию, то и тысяча ли кажется одним, – не понял иронии вожак, – Жаль, я не хочу проходить этот путь.

Господин Шульц повернулся к Горо и приветливо поинтересовался, как тот себя чувствует. Воин, ожидавший пока на него обратят внимание, встал на колено перед врачом и командиром. Антон подошёл к нему, приложил два пальца к шее, нащупывя пульс, – Вас не рвало в последнее время? Живот не болит?

Горо, смущённый внезапным проявлением внимания к своей персоне, кивнул и сухо ответил, что всё в порядке. Сёгун похлопал его по плечу, и солдат передал поводья господину.

– Дзин, – Райден выставил вперёд ладонь, и конь упёрся мордой в неё. Хороший мальчик.

Молодая кобылка чуть не лишила Октая второй руки.