Книги
Фронт без окопов
— Нет, — отвечаю, — не эти.
И снова звонки. Наконец, выясняется: Лукерья Самсоновна работает уборщицей в Верхне-Березовской школе.
И опять мы сидим с ней и вспоминаем прошлое. Сидим летним вечером у ворот на вынесенных из избы стульях. Теперь ее не надо спрашивать об одном и том же дважды — она рассказывает подробно и все по порядку. Из этого рассказа я узнал, что Ира мало-помалу привыкла к ней, училась в школе, окончила в Черновском десятилетку. Училась она хорошо, но до самого последнего класса труднее всего ей давался русский язык. После учебы вышла замуж за приезжавшего к родным в Черновское шахтера и уехала на Урал.
— Я уж бабушкой стала, — рассмеялась Павлова. — К ним пока не еду, хочу здесь до пенсии доработать.
С Яном Тырдой они вначале переписывались, а потом Ядвига вышла замуж, сам Тырда куда-то из Шувска переехал, и связи оборвались.
Перед прощаньем Павлова, вздохнув, сказала:
— Сохнуть уж я стала, надломила меня война. Горя, которое она принесла, хватит нам на всю жизнь, да еще и детям нашим останется…
В эту, вторую нашу встречу, Лукерья Самсоновна спросила меня, не слыхал ли я чего-нибудь о муже. О Павлове я ничего не знал, но пообещал ей навести справки. Долго и безуспешно писал в разные места, обращался к старым знакомым-пограничникам, к писателю Владимиру Беляеву, интересовавшемуся одно время обороной Перемышля и написавшему книгу «Граница в огне». Но помочь мне никто не мог. Наконец, послал письмо в «Львовскую правду». Газета его напечатала. А через несколько дней я получил письмо из Равы Русской от бывшего пограничника Владимира Алексеевича Пушкарева. Он сообщал, что погранкомендатура, которой командовал капитан Савченко и в состав которой входила застава старшего лейтенанта Павлова, дралась на пограничных рубежах до 28 июня.
«Я служил на заставе старшего лейтенанта Евдокимова. В ночь на 22 июня, — пишет Владимир Алексеевич, — находился с рядовым Клименко в наряде у оврага Грязного. Овраг подходил к реке Сан. В 3 часа 35 минут послышался гул самолетов. Потом появились лодки с немцами.
С первых часов войны гитлеровцы сразу почувствовали, что имеют дело с пограничниками. Они хотели с засученными рукавами пройти через границу, но осеклись. Мы вдвоем уложили из ручного пулемета на реке Сан более двух десятков вражеских солдат.
Совместно с частями укрепрайона мы получили приказ удерживать границу. В ночь на 29 июня нам приказали отойти в направлении Перемышля. Но Перемышль был уже занят. Поэтому пошли на Медыку — Мостиску — Львов — Броды.
Когда мы подходили ко Львову, примерно около местечка Зимине Воды обнаружили вражеский десант в форме внутренних войск НКВД около ста человек, который был нами разгромлен полностью.
Старшего лейтенанта Павлова я знал. Он погиб геройски под Бродами, когда ваши две комендатуры уничтожали немецкий десант. Это было с 29 на 30 июня 1941 года».
Это пока все, что стало известно о начальнике заставы Василии Павлове.
ФРАНТИРЕР КОЗЛОВ
На столе лежала пачка документов, написанных на трех языках: испанском, французском и русском.
— Вас интересуют эти бумаги? Их история? Ну, что ж, попытаюсь рассказать. Только извините — для начала я закурю…
Виктор Иванович смущенно улыбнулся, сунул в рот папиросу и торопливо чиркнул спичкой. Спичка сломалась. Достал из коробка вторую. Прикурив, затянулся глубоко и с шумом выдохнул сизое облако дыма. И трудно было понять, что это: слишком ли сильная затяжка или скрытый тяжелый вздох, невольно вызванный воспоминаниями о давно пережитых днях.
— Вы знаете, что говорят французские учителя своим ученикам на уроках географии? — неожиданно обратился ко мне Виктор Иванович. — Они говорят, что Франция — это цветущий сад Европы, что Франция — это благословенный рай. Но мне после того рая никакой ад не страшен…
Виктор Иванович вновь зажег спичку и стал прикуривать еще не потухшую папиросу. Его длинные крепкие пальцы чуть заметно дрожали, живые темно-карие глаза, казалось, вглядывались в картины давно минувших лет.