Что же касается существенного влияния ВДПЧ на правовое развитие западных стран, то в качестве иллюстрации этого факта в юридической литературе часто приводится высказывание, сделанное лордом Уилберфорсом [Wilberforce] в 1980 г. в тексте решения верхней палаты Британского парламента — Палаты лордов — относительно конституции Бермудских островов. Подчеркивая, что эта конституция «испытала сильное влияние» Европейской конвенции о защите прав человека, почтенный правовед заметил: «На Конвенцию… в свою очередь, повлияла Всеобщая декларация прав человека, принятая ООН в 1948 г. Эти предшествующие документы… должны толковаться достаточно широко, без того, что называют легалистским буквализмом, — таким образом, который позволял бы индивидам в полной мере пользоваться основными правами и свободами [что и составляет предмет данного спора]». По сути, подобное мнение авторитетного судьи создало прецедент расширительного толкования любой конституции любого правового государства, выходящего далеко за пределы консервативных традиций и обычаев национального государственного права.
ВДПЧ явно оказала основополагающее влияние и на авторов канадской Хартии прав и свобод, являющейся частью Конституции Канады, поскольку национальные суды часто ссылаются на ВДПЧ при судебном толковании норм своего Основного закона. По этому пути также пошла судебная практика и многих других стран мира: Италии, Чили, Аргентины, Индии, Танзании, Нидерландов.
Но чаще, чем в какой-либо иной стране, на принципы ВДПЧ ссылаются в судах США. Авторитетным напутствием на этом пути стало известное решение Верховного суда США по делу «The Paquete Habaua», в котором отмечалось, что международное право является частью права США и должно применяться судами соответствующей юрисдикции всякий раз, когда связанный с ним вопрос должным образом представляется на их рассмотрение. Но при этом «в отсутствие соответствующего договора, административного или законодательного акта или судебного решения следует опираться на обычаи и обычную практику цивилизованных наций». Как уже отмечалось ранее, нормы обычного международного права в области основных прав человека составляют остов Права, верховенство которого признается всеми государствами-членами ООН, Совета Европы и других авторитетных международных организаций. Следовательно, эти нормы в качестве обычной практики цивилизованных наций должны, безусловно, применяться и в судебной практике государств, только ещё вставших на путь демократии.
Таким образом, суды многих государств, применяя ВДПЧ как некий общий для них всех кодекс прав человека, оказались связанными в некую всемирную правовую сеть, некий правовой интернационал по защите человека. Правовые традиции, обычаи, принципы, конституционная практика, высокие стандарты защиты прав человека в национальных системах правосудия становятся общим достоянием судов всего мира. По сути, возникает вполне осязаемый глобальный правовой феномен, который в литературе получил наименование «транснациональное судебное общение», или «судебная глобализация». Это явление порождает у людей надежду на высшую, наднациональную справедливость в споре с государством, которое, как свидетельствует обильная практика Европейского суда по правам человека, хронически неспособно обеспечить правосудие в некоторых республиках — бывших субъектах советской федерации. Хотя справедливости ради необходимо отметить, что ряд бывших советских республик не остался в стороне от признания на словах основополагающего влияния на их правовую систему ВДПЧ. Именно как признание, например, Украиной этого акта в качестве источника своего национального законодательства следует оценить следующее положение: «Верховная Рада Украины, руководствуясь Конституцией Украины, Всеобщей декларацией прав человека, 1948 года…, утверждает… настоящие Основы государственной политики Украины в области прав человека», нашедшие свое отражение в одноименном Постановлении Верховной Рады Украины от 17 июня 1999 г.
Последующее за ВДПЧ принятие ООН в 1966 г. Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах и Международного пакта о гражданских и политических правах привело, как уже упоминалось выше, к формированию Международного билля о правах человека. Его влияние на судьбу человечества трудно переоценить. Под влиянием этих актов всемирного масштаба и наряду с ними важное, всё возрастающее значение стали приобретать и региональные акты по правам человека, такие, как Американская конвенция о правах человека, 1969 г., Африканская хартия прав человека и народов, 1981 г., Австралийская хартия прайвеси, 1994 г., Конвенция Содружества Независимых Государств о правах и основных свободах человека, 1995 г., Хартия основных прав ЕС, 2000 г. и некоторые другие.
По мере поступательного продвижения по миру Международного билля о правах любой человек, гражданином какого бы государства он ни являлся, автоматически подпадал под непосредственную защиту международного сообщества в лице тех или иных его международных институтов. Это обстоятельство неоднократно подчеркивалось на многочисленных международных форумах. Наиболее отчетливо подобный мотив прозвучал 3 октября 1991 г. в Документе Московского совещания Конференции по человеческому измерению СБСЕ, в котором специально отмечалось, что вопросы, касающиеся прав человека, основных свобод, демократии и верховенства закона, носят международный характер; соблюдение этих прав и свобод «не относится к числу исключительно внутренних дел соответствующего государства».
Иными словами, в форме основных прав человека, благодаря авторитету ООН и её главному детищу — Международному биллю о правах человека, Право начало своё, не признающее каких-либо границ, благотворное шествие по всему миру. С этого момента стала формироваться некая всемирная система сдержек и противовесов, в которой в равной степени как всё мировое сообщество в лице ООН, так и группы стран в лице своих региональных учреждений, а также отдельные державы в лице своих национальных институтов правосудия впервые за всю историю человечества получили возможность, руководствуясь Правом, препятствовать произволу в отношении любого человека в любой точке земного шара. Свою существенную лепту в защиту прав человека стали вносить и институты международного гражданского общества.
Так, наиболее весомый вклад в этот благородный процесс внесли различные международные неправительственные объединения правоведов мира. Например, плод своего коллективного труда по толкованию Международного пакта о гражданских и политических правах предложила группа видных юристов, собравшаяся в мае 1985 г. в г. Сиракузы (Италия). Сей труд получил полное наименование «Сиракузские принципы толкования ограничений и отступлений от положений Международного пакта о гражданских и политических правах», а также сокращенное — «Сиракузские принципы».
Вслед за этим, собравшись в городе Маастрихте (Нидерланды) 2–6 июня 1986 г., другая группа видных правоведов дала толкование Международному пакту об экономических, социальных и культурных правах. Результат их сотрудничества получил полное наименование «Лимбургские принципы осуществления Международного пакта об экономических, социальных и культурных правах», а также сокращённое — «Лимбургские принципы». Спустя десять лет, 22–26 января 1997 г. эта работа была продолжена, получив своё полное наименование «Маастрихтские руководящие принципы, касающиеся нарушений экономических, социальных и культурных прав» и, соответственно, сокращенное — «Маастрихтские руководящие принципы».
В ряду этих документов достойное место занимает итог труда ещё одной группы правоведов, которая, собравшись 1 октября 1995 г. в г. Йоханнесбурге (Южная Африка), сформулировала так называемые «Йоханнесбургские принципы. Национальная безопасность, свобода выражения мнения и доступ к информации», или сокращенно — «Йоханнесбургские принципы». Все приведённые документы лишены официального, общеобязательного характера. Вместе с тем, будучи разработанными авторитетными специалистами в области международного права, они имеют весьма весомый рекомендательный, научно-практический характер. Поэтому к анализу их содержания мы будем не раз обращаться в процессе комментариев к статьям ВДПЧ.
Как уже отмечалось выше, все сформулированные международным сообществом основные права человека образовали важнейший, основополагающий институт Права, целостность, системность и единство которого обеспечивается тремя фундаментальными, основополагающими принципами. Это принципы универсальности, неделимости и солидарности. Их содержание в своё время весьма удачно сформулировала Генеральный секретарь Совета Европы (1989–1994) Катрин Лялюмьер: «Я настаиваю на трёх фундаментальных принципах, а именно: универсальности, неделимости и солидарности…»
Первый принцип — принцип универсальности — определяется в качестве фундамента всего здания прав человека. Этими правами наделяются все люди, каждая женщина, каждый мужчина и каждый ребёнок, где бы они ни обитали на этой земле; ни один человек, ни одна группа, ни одна страна, ни один регион мира не могут быть исключены из пользования правами человека.
Второй — принцип неделимости прав человека — символизирует неразрывное целое гражданских, политических, экономических, социальных и культурных прав. Ведь только в единстве и взаимообусловленности они могут обеспечить достойную жизнь человека.
И, наконец, третий — принцип солидарности. Основополагающие международные документы, посвященные правам человека, со всей силой провозглашают приоритет человека в сердце международного сообщества, которое в ответе за коллективную и консолидированную защиту прав каждого индивида. При этом важно понимать: права человека не являются исключительно лишь правами каждого из нас, но, прежде всего, правами другого человека. Достоинство, свобода и права человека не могут существовать без солидарности между людьми, этносами и народами. Только при безусловном и единовременном соблюдении всех трёх названных принципов правомерно говорить о реальности и жизнеспособности института основных прав человека во внутренней политике того или иного государства.
Поскольку основные права человека носят универсальный и неделимый характер, они по объему и содержанию абсолютно одинаковы для англичан, американцев, украинцев, французов, русских, венгров, казахов и многих других народов. Таким образом, с момента принятия ВДПЧ каждый получил право вступать в непосредственные отношения со всем мировым сообществом. Одновременно в одном лице человек стал основным субъектом и важнейшим объектом защиты, попечения и заботы со стороны международного сообщества.
Именно в это время приобрел свою общечеловеческую легализацию известный лозунг: «Человек — гражданин мира». Об этом в своё время грезил цвет российской либеральной интеллигенции. Так, легендарный декабрист М.С. Лунин восклицал: «Гражданин Вселенной — лучше этого титула нет на свете!». Историк Н.М. Карамзин, которого трудно заподозрить в отсутствии патриотизма, по сему поводу заметил: «Главное дело быть людьми, а не славянами». Уже не раз цитированный И.С. Тургенев задавался вопросом: «Для чего не стараться нам, сколько можно, получить всеобщее чувство и право называться гражданами одного мира, одной церкви?». Под сильным впечатлением от идеи о всеобщем братстве кто-то даже заметил, что способность действовать согласно своей совести зависит от той степени, в которой каждый человек может выйти за пределы своего государства и стать гражданином мира.
Это мгновение наступило: с момента принятия ВДПЧ в лице каждого мир приобретал нового гражданина Вселенной. Это именно их в своё время вся партийно-идеологическая машина советского государства со скрежетом зубным именовала не иначе, как «безродными космополитами», налагая тем самым на любого инакомыслящего несмываемое и уничижительное клеймо политического изгоя. Под эту идеологическую гильотину с успехом подводили многих достойных и замечательных людей, вся вина которых была лишь в том, что они оказались умнее, талантливее, совестливее и более независимы в своих суждениях, чем их соотечественники. Среди этой печальной летописи выделяется особо позорной страницей политическая травля неугодных правящему режиму Нобелевских лауреатов. Здесь стоит упомянуть о том, с какой нескрываемой ненавистью правящий класс СССР оценил сам факт присуждения Нобелевской премии таким выдающимся творцам, как писателю И.А. Бунину в 1933 г., поэту и писателю Б.Л. Пастернаку в 1958 г., писателю А.И. Солженицыну в 1970 г., физику А.Д. Сахарову в 1975 г. и, наконец, поэту И.А. Бродскому в 1987 г. Советская пресса просто бесновалась: этих людей оскорбляли, унижали и обвиняли во всех смертных грехах перед советским народом. Именно таким образом государство, в котором откровенное жлобство стало подлинной сутью отношений между его обитателями, неумолимо выталкивало людей в поисках свободы на широкие просторы цивилизованного мира.
Та вакханалия ненависти, которая сопровождала каждого из упомянутых талантливых людей, заслуживает отдельного описания. Вместе с тем, чтобы составить хотя бы отдаленное представление о том, чего стоило на деле человеческое достоинство в эпоху бурного строительства социализма, приведу слова первого секретаря ЦК ВЛКСМ, будущего председателя КГБ СССР Владимира Ефимовича Семичастного (1924–2001), прозвучавшие на всю страну в адрес писателя и поэта Б.Л. Пастернака. Факт присуждения писателю Нобелевской премии вызвал такую негативную реакцию власть предержащих советской империи, что дал основание её главному комсомольцу на одном из юбилейных форумов 1958 г. публично оскорбить лауреата своим заявлением, что «даже свинья не гадит там, где ест, не то что Пастернак». В принципе, по этому поводу хотелось бы заметить, что многие из тех, кто занимал в советской империи должности подобного масштаба в большинстве своём, действительно, довольно хорошо разбирались в свиноводстве, и в этом, в самом по себе, факте нельзя усмотреть ничего зазорного. Но упорное нежелание подниматься выше подобных знаний в деле управления великой державой стало одной из предпосылок воистину «свинского» отношения к людям, в том числе и очень талантливым, делающим честь даже мировой культуре. А ведь престижнейшая в мире премия была присуждена Б.Л. Пастернаку «За значительные достижения в современной лирической поэзии, а также за продолжение традиций великого русского эпического романа».
Но о каких традициях «великого русского эпического романа» можно было вести речь в стране, в которой господствовала одна традиция, одна на всех — традиция невежества? О последнем в полной мере свидетельствует то, как оскорбляли, унижали и призывали выдворить из страны Б.Л. Пастернака его коллеги, московские писатели, то есть творческая «элита» страны. Для этого достаточно, например, ознакомиться со стенограммой заседания Общемосковского собрания писателей СССР «О поведении Б. Пастернака» от 31 октября 1958 г. Читать этот красноречивый документ эпохи страшно, больно и омерзительно: такое впечатление, что советские писатели состязались в том, кто изощреннее распнёт своего коллегу на глазах высокого начальства. И, действительно, пинали как могли, что в конечном итоге приблизило конец гениального поэта. Как-то после смерти Сталина один известный писатель горько пошутил, что «наши писатели издадут, наконец, полное собрание своих сочинений, и самым интересным будет тисненный золотом том «Письма и доносы». Чего-чего, а доносов в писательской среде оказалось несравненно больше, чем подлинных произведений литературы. Только по одному только эпизоду с Б.Л. Пастернаком можно безошибочно составить себе портрет страны, в которой не только простые и безвестные люди, но даже и гении, всемирно признанные творцы, лауреаты Нобелевской премии могли запросто подвергнуться публичным оскорблениям, унижениям и угрозам со стороны остервенелой советской «общественности».
Не менее красноречивым документом советской эпохи стало письмо 40 академиков, опубликованное в газете «Правда» от 29 августа 1973 г. с осуждением мужественной и принципиальной позиции А.Д. Сахарова по отношению к грубому попранию в СССР прав человека (для справки: сие подколодное послание подписали академики Н.Г. Басов, Н.В. Белов, Н.Н. Боголюбов, А.Е. Браунштейн, А.П. Виноградов, С.В. Вонсовский, Б.М. Вул, Н.П. Дубинин, Н.М. Жаворонков, Б.М. Кедров, М.В. Келдыш, В.А. Котельников, Г.В. Курдюмов, А.А. Логунов, М.А. Марков, А.Н. Несмеянов, А.М. Обухов, Ю.А. Овчинников, А.И. Опарин, Б.Е. Патон, Б. Н. Петров, П.Н. Поспелов, А.М. Прохоров, О.А. Реутов, А.М. Румянцев, Л.И. Седов, Н.Н. Семенов, Д.В. Скобельцын, С.Л. Соболев, В.И. Спицын, В.Д. Тимаков, А.Н. Тихонов, В.М. Тучкевич, П.Н. Федосеев, И.М. Франк, А.Н. Фрумкин, Ю.Б. Харитон, М.Б. Храпченко, П.А. Черенков, В.А. Энгельгардт). Как мы видим среди подписавшихся оказался и президент Академии наук СССР, трижды Герой Социалистического Труда Мстислав Всеволодович Келдыш (1911–1978). Последнее можно было бы отнести к слабоволию последнего, если бы не одно обстоятельство. О нём 7 января 1974 г. на заседании Политбюро ЦК КПСС доложил глава всесильной советской охранки Ю.В. Андропов. В частности, он уведомил своих высокопоставленных коллег о том, что ему «недавно звонил тов. Келдыш и спрашивал, почему мы не предпринимаем мер в отношении Сахарова. Он говорит, что если мы будем бездействовать в отношении Сахарова, то так будут вести себя дальше такие академики, как Капица, Энгельгардт и другие». Заметим: не главный «чекист» позвонил главному «ученому» страны с целью оказания давления на подведомственным тому «непутевых» коллег, а наоборот… Чего уж тут рассуждать о простых советских гражданах. Последним явно с кого было брать пример. Так ведь и брали… недолго думая. Потому страна и захлебнулась от доносов со стороны простых тружеников советской империи. Нигде производительность труда не достигала такого высокого уровня, как в деле доносительства на своих соотечественников.