Возвращаясь к трагической судьбе шведского дипломата Рауля Валленберга, надо заметить, что «коммунистические нацисты» — это наиболее точное определение поведения владык СССР как при его жизни, так и после его смерти, а также, увы, и по отношению к его родственникам, коллегам и друзьям, к его памяти, наконец. Но как бы ни закончил свои дни этот незаурядный человек, одно, несомненно: советское государство в назидание всему свету ещё раз продемонстрировало, что для него судьба как своего гражданина, так и дипломата нейтральной страны, ни дня, ни часа, ни минуты не воевавшей с СССР, наконец, человека, который спас десятки тысяч людей от неминуемой гибели, — ничто, пыль и тлен. По сути, мы и до сих пор продолжаем жить в державе, в которой огромное количество людей, говоря словами убитого ею же поэта Осипа Эмильевича Мандельштама (1891–1938), превратилось в груду «кровавых костей в колесе» бездушного советского молоха смерти.

О том, что во главе большевистской империи долгие годы стояли не только бездарные люди, но и по совместительству палачи, по жестокости и цинизму ничуть не уступавшие гитлеровским, сейчас уже не новость и не тайна. По всей видимости, владыки советской империи не могли простить шведскому дипломату его на редкость благородное и мужественное поведение, поскольку решение, кого убивать, а кого миловать, на территории Европы уже тогда по определению резервировалось исключительно за представителями большевистской идеологии. И любой конкурент на данном поприще, а тем более тот, который без их разрешения и против их воли спас столько людей, подлежал безапелляционному уничтожению. Как известно, все последующие годы лицемерное советское правительство всячески отрицало свою причастность к насильственному исчезновению и убийству дипломата точно также, как категорически отрицало своё участие в Катынской трагедии.

О судьбе Рауля Валленберга его близкие смогли узнать лишь много лет спустя, прежде всего благодаря своей многолетней настойчивости и «доброй» воле Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий при Президенте России, которая рассмотрела этот трагический эпизод на своём заседании лишь 9 ноября 2000 г. Как было горько замечено в одной из многочисленных публикаций иностранной прессы по этому поводу, «постановление о реабилитации Валленберга не дает ответа на главный вопрос: почему русские, которые потеряли во Второй мировой войне 20 миллионов жизней, сражаясь с тем же самым врагом, против которого сражался и Валленберг, убили его и 55 лет лгали всему миру о его судьбе?». На этот риторический вопрос можно ответить только следующим образом: такова традиция этой страны, с которой её народ упорно не желает расставаться. И вряд ли убавит горечи от этого безутешного вывода тот факт, что 13 января 2001 г. во дворике Российской библиотеки иностранной литературы на Яузских воротах в Москве был открыт памятник Раулю Валленбергу работы итальянского архитектора Джанпьетро Кудины. На месте даты о смерти Валленберга по-прежнему стоит многозначительный вопросительный знак. Такой же, но уже очень жирный вопросительный знак можно смело поставить и после вопроса, а где же совесть у народа, который так и не смог заставить своё правительство пролить свет истины на эту темную страницу нашей истории?

Вероятно, в какой-то степени на этот вопрос ответил автор слов знаменитой песни «Бухенвальдский набат»:

Надо думать, что беззаконие, зло и насилие — это всё же не ниспосланное кем-то свыше недоразумение, а инстинктивный выбор народом своей собственной судьбы. Именно такая доля отвечала каким-то его внутренним позывам и порывам. Советская государственная инквизиция — это тоже его выбор. Далеко не случайно генерал П.Г. Григоренко вспоминал, что «у нас многие (к сожалению, очень многие), как только услышат магическое слово «КГБ», могут совершать по повелению лица, представляющего эту организацию, самые позорные поступки. Но ведь от этого надо когда-нибудь и отвыкать. Надо же, наконец, вспомнить, что есть такие хорошие слова, как человеческое достоинство». Оно-то так. Но очень трудно вести диалог о достоинстве, свободе и правах человека с людьми, которые эту самую государственную инквизицию всенародно и самозабвенно творили и боготворили, тихо и повсеместно поддерживали и обслуживали. По этому поводу также горько сетовал другой известный диссидент той смутной эпохи В.К. Буковский. Так, вернувшись после долгих лет вынужденной эмиграции в постсоветскую Россию с целью участия в заседании Конституционного Суда России по «делу КПСС» (1992 г.) и столкнувшись вновь со своими бывшими соотечественниками, он заметил: «Не знаю, то ли я порядком отвык от советских людей с их рабскими комплексами, ложью и привычкой подчиняться только силе, то ли последние пятнадцать лет, что меня там не было, окончательно разложили их. Но, какова бы ни была причина, я обнаружил, что совершенно не могу иметь с ними дела без постоянного чувства гадливости. Это какой-то гибрид героев Гоголя с психологией героев Достоевского, да еще отягощенной семьюдесятью пятью годами советской жизни». По сему прискорбному поводу, как говорится, ничего ни прибавить, ни убавить невозможно. Можно только бесконечно сокрушаться…

Оставим, однако, в покое мрачную прозу советской действительности и вернемся к светлой поэзии человеческого достоинства.

Справедливости ради необходимо отметить, что, спасая евреев, дипломатической карьерой и жизнью в годы Второй мировой войны рисковал не только один Рауль Валленберг. История сохранила их имена; памяти этих светлых людей посвящено специальное исследование директора (1984–2007) департамента Праведники народов мира в Яд Вашем Мордехая Палдиэля «Дипломаты — герои Холокоста». Чтобы стало понятным, какую роль в судьбе тысяч и тысяч евреев в те годы сыграла деятельность этих должностных лиц внешнеполитических ведомств разных стран, достаточно заметить, что результаты их росчерка пера и простого штемпеля на официальной бумаге получили нарицательное название: «визы на жизнь». Как весьма точно заметил один журналист, «для многих тысяч людей простой листок бумаги с печатью мог означать или жизнь, или смерть. Этот факт, каким бы фантастическим он ни казался, является тем не менее ярким комментарием к антигуманности нашего времени». Очень горькие, но справедливые слова. Чем смогла история отблагодарить этих людей? К сожалению, также всего лишь листком бумаги: в честь дипломатов, спасавших десятки тысяч евреев в годы Холокоста, Израиль в 1998 г. выпустил всего лишь специальную марку.

Вместе с тем одном героическом ряду с Раулем Валленбергом в благодарной памяти человечества останутся не менее 60 дипломатов, которые, используя свой в этом отношении благотворный статус, спасли не одну живую душу. В череде последних упомянем наиболее прославленные имена, такие как:

— Пер Ангер — ближайший сподвижник Рауля Валленберга в его благородном деле в те годы. Этот дипломат запомнился многим по такому эпизоду: на железнодорожной станции в Будапеште стоял в ожидании депортации поезд, полный венгерских евреев. Подошедший к нему Ангер громко объявил, что, вероятно, вследствие чудовищной ошибки, людей со шведскими паспортами хотят выслать из страны. Он потребовал проверки паспортов, пригрозив в случае отказа серьезным международным скандалом. В действительности дипломат обнаружил там только двоих со шведскими паспортами, но заметив, что никто из немцев не читает по-венгерски, не растерялся и освободил ещё сотни человек, показывавших конвоирам любые документы на непонятном для них языке: водительские права, медицинские справки и даже платежные квитанции. Так этот находчивый и мужественный человек внес свой вклад в дело спасения людских жизней.

Свою сорокалетнюю дипломатическую карьеру Ангер начал вторым секретарем Шведского Представительства в Будапеште и закончил послом в Канаде. В 1980 г. оставил государственную службу и возглавил Ассоциацию Рауля Валленберга для расследования деталей судьбы своего несчастного коллеги. Ангер многое сделал для увековечивания памяти этого замечательного человека. В частности, он написал книгу «С Раулем Валленбергом в Будапеште: Воспоминания о военных годах в Венгрии».

В 1981 г. Перу Ангеру было присвоено звание Праведника народов мира.

— Аристидис де Соуза Мендес (1885–1954) — генеральный консул Португалии во Франции. После вторжения германских войск он, несмотря на строжайший запрет португальского диктатора Антонио Оливейра Салазара (1889–1970), решился обеспечить визами всех тех евреев, которые успели обратиться к нему за помощью. В общей сложности ему удалось выдать около 10 тысяч таких виз. Он также лично сопровождал сотни еврейских беженцев к пограничным пунктам на франко-испанской границе и уговаривал пограничников не задерживать несчастных.

На каком-то этапе этого самоотверженного подвижничества португальские власти заметили несанкционированное милосердие своего чиновника и мгновенно уволили дипломата без выходного пособия. Затем его лишили пенсии, оставив, таким образом, без соответствующих средств к существованию. Отец 12 детей, он был вынужден пустить с молотка свое поместье и, в конце концов, умер в абсолютной нищете. Звание праведника мира ему было присвоено посмертно уже в 1966 г.

Именем Мендеса в пустыне Негев (Израиль) назван лес, а в Тель-Авиве — площадь. В 1985 г. Конгресс США на заседании обеих палат принял символический акт «О специальной дани Аристидесу де Соуза Мендесу за его выдающиеся заслуги в действиях оказания милосердия и справедливости в период Второй мировой войны».

— Тиунэ Сугихара (1900–1986) — генеральный консул Японии в Литве. После заключения «Пакта Риббентропа — Молотова» хлынул поток евреев-беженцев из Польши. С наступлением лета у этих несчастных оставалось уже мало времени для спасения. Именно тогда некоторые польские евреи разработали план, дающий им единственный шанс на спасение. Выяснилось, что два острова в Карибском море, Кюрасао и Голландская Гвиана (ныне Суринам) — в то время колонии Голландии, не требовали официальных виз для въезда на их территории. Исполняющий обязанности голландского консула Ян Цвартендик добился разрешения ставить в паспортах беженцев штемпель, свидетельствующий, что им разрешен въезд в колониальные владения Голландии.

Проблема состояла в том, чтобы добраться до этих островов. Для этого беженцам требовалось разрешение на проезд через территорию Советского Союза. Советский консул согласился выдать им такое разрешение при условии, что помимо голландской въездной визы у них будет японская транзитная виза: путь в голландские колониальные владения лежал через Японию. Катастрофическое положение польских евреев тронуло сердце Сугихары, но он не имел права выдать такое число виз без особого на то разрешения министерства иностранных дел в Токио. Сугихара трижды обращался по телеграфу к своему правительству с просьбой разрешить ему выдачу транзитных виз еврейским беженцам. Трижды ему было отказано. Последний раз японский МИД телеграфировал ему из Токио: «ПО ПОВОДУ ВАШЕЙ ПРЕДЫДУЩЕЙ ПРОСЬБЫ ОТНОСИТЕЛЬНО ТРАНЗИТНЫХ ВИЗ тчк КАТЕГОРИЧЕСКИ УВЕДОМЛЯЮ ЧТОБЫ ВЫ НЕ ВЫДАВАЛИ НИКАКИХ ТРАНЗИТНЫХ ВИЗ ЛИЦАМ НЕ ИМЕЮЩИМ НА РУКАХ ОФИЦИАЛЬНОЙ ВИЗЫ В КОНЕЧНЫЙ ПУНКТ НАЗНАЧЕНИЯ ГАРАНТИРУЮЩЕЙ ЧТО ДАННОЕ ЛИЦО НЕ ОСТАНЕТСЯ НА ТЕРРИТОРИИ ЯПОНИИ тчк НИКАКИЕ ИСКЛЮЧЕНИЯ НЕ ДОПУСКАЮТСЯ тчк РАССЧИТЫВАЮ ЧТО ВЫ НЕ СТАНЕТЕ ОБРАЩАТЬСЯ С НОВЫМИ ЗАПРОСАМИ тчк ПОДПИСЬ: К. ТАНАКА, МИД, ЯПОНИЯ».

Ему предстояло принять ответственное решение. Воспитанный в соответствующих традициях, он, профессиональный дипломат, оказался перед чрезвычайно трудным выбором. Он отдавал себе отчёт в том, что нарушение приказа повлечет суровые санкции, в том числе и запрет на работу в японском государственном аппарате, что крайне отрицательно скажется на финансовом положении семьи. Консул обсудил ситуацию со своей женой Юкикой. Супруги боялись не только за свою жизнь, но и за жизнь своих детей. Но тут в памяти Сухигары всплыла старая самурайская поговорка: «Охотник не вправе убивать птицу, которая летит к нему в поисках убежища». И тогда они решились следовать велению своей совести.

В течение 29 дней, с 31 июля по 28 августа 1940 г., супруги Сугихара без отдыха от руки выписывали визы, ставили на них подпись генконсула и регистрировали их. В конце дня жена массировала мужу затекшие руки. Он не терял ни минуты, потому что в противном случае людей, стоящих перед консульством, ждала неминуемая смерть. В любую минуту его могли заставить закрыть консульство и покинуть Литву. Но, несмотря на все угрозы своей безопасности, Сугихара продолжал выдавать документы. В последнюю минуту он отдал консульскую печать беженцу, который с ее помощью сумел спасти еще некоторое число евреев.

Получив жизненно важные документы, беженцы садились в поезд и добирались до Москвы, а оттуда по Транссибирской дороге — до Владивостока. Отсюда большинство из них попадало в Японию. Там им разрешалось пребывание в течение несколько месяцев, после чего высылали в Шанхай. Таким образом в Японию, Китай и другие страны выехало не менее шести тысяч беженцев. Они избежали Холокоста. Своим спасением они всецело были обязаны мужеству, порядочности японского дипломата и его жены. Сугихара был глубоко религиозный человек и часто повторял как заклинание: «Возможно, я и ослушался своего правительства, но если бы я этого не сделал, я ослушался бы Господа». Этот замечательный человек был удостоен звания Праведника народов мира в 1984 г.

— Хирам /Гарри/ Бингэм (1903–1988) — вице-консул США в Марселе в 1940 г. Вопреки прямым распоряжениям своего вышестоящего руководства, вице-консул по ходатайству своего соотечественника, отважного и самоотверженного журналиста Вэриэна Фрая (1907–1967), выдал транзитные визы более 2 тысячам человек, причем не только евреям.