Но не нашедшие братьев по разуму ищут братьев по крови, проливая при этом потоки чужой. Как здесь не вспомнить мудрые стихи российского ученого, доктора геолого-минералогических наук, но наряду с этим талантливого поэта и барда Александра Моисеевича Городницкого «Родство по слову»:

Национализм — это и есть родство по крови, которое порождает кровь. Национализм — это, как правило, неспособность конкурировать с другими этносами и народами на основе ума, таланта и слова. Поэтому носители подобной ущербной психологии сбиваются в стаю, которая жаждет крови. При оценке этой проблемы нельзя не отметить, что в основе многих форм национализма (включая шовинизм) лежит глубоко замаскированный, по большей части неосознанный комплекс неполноценности. Базирующаяся на нем идеология проникнута духом поиска постороннего «козла отпущения», то есть возложения ответственности за собственные беды и неудачи не на самих себя, а на неких злокозненных инородцев. Погромный потенциал такого рода идеологии часто избирает своей жертвой как любые национальные меньшинства внутри страны, так и соседние народы. И таких примеров, увы, не счесть на протяжении всей истории человечества. В определяющей степени подобная практика — составная часть политики власть предержащих распадающихся держав. Может быть глубокие раздумья над этой стороной внутренней политики Российской империи позволили российскому дипломату, писателю и философу Константину Николаевичу Леонтьеву (1831–1891) заметить, что «идея национальностей… в том виде, в каком она является в XIX в., есть идея…. имеющая в себе много разрушительной силы и ничего созидающего».

В странах, где доминирует традиция невежества, население толком не ведает, что ему в действительности нужно. Возникает многовекторная общественная бессознательность. Люди не знают, кого бить, кого любить, кого поддерживать, кого валить. Подобное состояние умов — подлинная беда таких народов, о чём с неподражаемой иронией писал Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин (1826–1889), замечая, что «чего-то там хотелось: не то конституции, не то севрюжины с хреном, не то кого-нибудь ободрать». В действительности, мы, наследники этого прошлого, начисто лишены первого, многие — второго, но зато последнего хоть отбавляй: ведь рядом столько соседей, коллег и просто рядовых, не защищённых государством и частной охраной соотечественников, над которыми можно безнаказанно поизмываться, безопасно самоутвердиться и даже неожиданно возвыситься по причине незнания некоторыми из них местного фольклора, этнографических изысканий, того или иного языка, а иногда и просто местного диалекта.

Всё пережитое, разумеется, не прошло бесследно ни для одного из этносов и коренных народов державы. Политика ненависти на этнической почве стала одной из мин замедленного действия под всем неповоротливым государственным зданием как царской, так и советской империи. К тому же у этой мины обнаружилось одно коварное свойство: она оказалась механизмом с дистанционным управлением. Многие, очень многие власть предержащие по своему невежеству воспринимали пульт от этого механизма в качестве рычага управления государством; особенно этому заблуждению оказались подвержены многие политические лидеры России, печальный опыт державного бытия которой не нашел какого-либо более разумного объяснения, чем происки традиционных врагов титульной нации.

Сие обстоятельство не ускользнуло от внимания наиболее проницательных политических мыслителей. В частности, политик весьма одиозных монархических убеждений В.В. Шульгин заметил: «Гибель Российской империи показала, что наши беды произошли не вследствие какого-нибудь «землетрясения», а вследствие наших собственных несовершенств. И вот в это время находиться в самовосхищении и считать, что мы, русские, — соль земли, а прочие народы — мразь, гниль и ничтожество, — честное слово, мне кажется, что это старая погудка на новый лад! Мракобесие, акт второй!». Мракобесие в действительности стало основным содержанием всех актов той политической пьесы, которая под названием «История России» вошла в летопись человечества. Приходится лишь удивляться тому, с каким постоянством практически все партии власти злосчастной империи как на царской, так и на советской фазе её политического бытия пытались сыграть одну и ту же роль, роль Великого Инквизитора, психологию и философию которого так блестяще описал Федор Михайлович Достоевский (1821–1881) в своём гениальном романе «Братья Карамазовы». Инквизиторами своего народа эти партии, бесспорно, стали, а великими, отнюдь, нет! Особенно на этом пути преуспела большевистская держава. Как заметил по сему поводу Н.А. Бердяев: «Большевизм идет по стопам Великого Инквизитора. Во имя счастья и равенства дух этот хотел бы истребить все возвышающее, все качественное, все ценное, всякую свободу, всякую индивидуальность».

В итоге большевистская инквизиция оказала самое пагубное воздействие на менталитет народов СССР. Самым выразительным подтверждением чего служит, практически, мгновенный распад этой могучей военной державы. Об этом со всей откровенностью заявил доктор исторических наук, председатель президиума Совета по внешней и оборонной политике России Сергей Александрович Караганов. В частности, в статье «Русская Катынь» он отметил, что «Россия — большая Катынь, усеянная по большей части безымянными могилами миллионов жертв режима, правившего в ней на протяжении большей части прошлого века…

Страна не относилась к народу как своему. А народ видел от нее по большей части подавление, нищету и смерть. И относится соответственно. В этом была, конечно же, важнейшая причина самораспада СССР, который наследовал «большой России» — Российской империи» («Российская газета». - N 5239, 22.07.2010 г.). К месту напомнить, что Катынская трагедия — одно из тягчайших преступлений советской империи против человечества. В частности, речь идёт о бессудной казни граждан иностранной державы — Республики Польши (для справки: СССР длительное время категорически отрицал свою вину в деле зверского истребления польских граждан /в большинстве своём военнослужащих/ в 1940 г., получившее позднее обобщенное наименование Катынской трагедии. При этом массовые расстрелы поляков были осуществлены войсками НКВД СССР в соответствии с постановлением Политбюро ЦК ВКП(б) от 5 марта 1940 г. План уничтожения пленных польских офицеров разработал начальник Управления по военнопленным и интернированным НКВД СССР Петр Карпович Сопруненко (1908–1992 г.). Расстрел большинства польских офицеров осуществил комендант административно-хозяйственного управления НКВД СССР Василий Михайлович Блохин (1895–1955).

Так, в Катынском лесу близ Смоленска было расстреляно 4 421 человек; в Старобельском лагере близ Харькова — 3 820; в Осташковском лагере близ Калинина — 6 311; в других лагерях и тюрьмах Западной Украины и Западной Белоруссии — 7 305. А всего число таких невинно убиенных достигло 21 857 человек. Их учётные дела, хранившиеся в архивах КГБ СССР, были уничтожены в 1959 г. с санкции Первого секретаря ЦК КПСС Н.С. Хрущева. И лишь 13 апреля 1990 г. впервые было опубликовано заявление ТАСС о Катынской резне, в котором всё произошедшее было признано одним из тяжких преступлений сталинизма).

Причины распада Российской (большевистской) империи уже давно не секрет. Они лежат на поверхности: бесчеловечное отношение власть предержащих к гражданам огромной державы, настойчивые попытки превратить могучее государство в резервацию невежества, ограниченности и страха, а его население в манкуртов, то есть в существ без исторической и нравственной памяти. Во многом, очень многом эти попытки увенчались успехом, иначе советская держава не канула бы в политическое небытие ещё более скоропалительно, чем её предшественница. Ведь если у людей методически отбивать нравственные чувства, то у них не остаётся ничего людского. Они перестают ощущать себя гражданами, становятся бессловесным населением, которому всё равно, где и как жить, лишь бы государственная машина оставила их в покое. В такой державе нет ценностей, за которые в случае опасности хотелось бы сражаться, а в случае необходимости — и умереть; в такой державе у многих лишь чешутся руки убивать других. Такая страна приговорена быть несчастной. Примечательно, что отвечая на вопрос о роли экономических причин в распаде СССР доктор экономических наук, академик Н.П. Шмелев сказал, «что главный фактор как раз не экономический, а человеческий, и нынешняя ситуация, на мой взгляд, это расплата за то, что произошло с нашей страной в ХХ веке, за истребление первоклассного генетического материала, которое продолжалось с 17-го по 53-й год. Не хочу уже называть эти страшные, со множеством нолей, цифры…».

При этом повторюсь, что одним из самых разрушительных факторов в истории советской империи была ксенофобия. Очевидность и опасность этой болезни была столь высока, что об этом с риском для карьеры вынужден был упомянуть в своей статье «Против антиисторизма» на то время — 15 ноября 1972 г. — исполняющий обязанности заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС, впоследствии один из «отцов» перестройки, академик А.Н. Яковлев. В своей последней книге он так упоминает сей эпизод из своей биографии: «Я обильно ссылался на Маркса и Ленина, и все ради одной идеи — предупредить общество о нарастающей опасности великодержавного шовинизма, агрессивного местного национализма и антисемитизма». Но партия власти не нашла ничего лучшего как освободить «пророка» от должности, направив его послом в Канаду. По сему поводу кто-то весьма остроумно заметил: народ и партия едины в нежелании слушать своих пророков. Западные конкуренты советской державы от этого только выиграли, поскольку таковая сделала ещё один малозаметный шаг к своему будущему распаду.

Поэтому одним из закономерных последствий распада большевистской империи стал всплеск на всём постсоветском пространстве самого низменного и примитивного национализма. На это обстоятельство обращал внимание Е.Т. Гайдар, отмечая, что «в условиях краха авторитарного режима в полиэтнической стране тема национализма, причем и в метрополии, и в тех частях федерации, которые считали себя ущемленными, становится доминирующей… Обращение к чувствам национального величия и национальной угнетенности — ядерная бомба в политическом процессе стран, в которых старый режим идет к закату, а развитой системы демократических политических институтов нет». Ныне ксенофобия — эта традиционная форма менталитета населения всего постсоветского пространства провоцируется ещё и тем, что бывшие конкуренты некогда великой державы испытывают неослабевающее желание раздуть пожар взаимной ненависти между частями некогда единого народа до крайней степени своего проявления. Это искушение объясняется инстинктивным страхом перед возрождением того геополитического гиганта, каковым ещё совсем недавно слыла советская империя. Но тем самым народы суверенных держав, образовавшихся на её руинах, становятся заложниками уже не только своей традиции невежества, но и той большой геополитической игры, в результате которой эта традиция искусственно не только консервируется, но и непрестанно воспроизводится.

Это не последняя причина, в силу которой великодержавный шовинизм трансформировался в этнический национализм, став одной из ключевых проблем её бывших составных частей, а ныне суверенных квазигосударств. Последние стали наследниками худших политических традиций, нравственных и психологических пороков бывшего «нерушимого союза республик свободных», которых далеко не навеки сплотила, увы, уже далеко не единая Русь. О пагубных последствиях традиционного нагнетания этнической ненависти среди граждан постсоветской России поведал в статье «Патриотизм как диагноз» известный российский адвокат, президент Института верховенства права Станислав Юрьевич Маркелов (1974–2009). В частности, этот мужественный молодой человек писал: «Наша страна всегда была многонациональной, а сейчас нас вынуждают разбегаться по национальным углам и ненавидеть соседей. Чем больше патриотизма, тем слабее народ. Не надо делать разницу между патриотизмом и национализмом.

Великодержавные призывы с высоких трибун оборачиваются национальными погромами на улицах, а стояние со свечками на паперти вчерашних коммунистических атеистов провоцирует мракобесие и средневековье.

Не надо думать, что это глупость власти. Люди, у которых отняли будущее, озлоблены на всех и готовы немедленно выплеснуть свою злость. Властям выгодно, чтобы ненависть вылилась на нищих гастарбайтеров, а не на воровские Мерседесы с мясной начинкой из новых русских.

Наша власть боится горящих Мерседесов, потому что сама на них ездит, ей намного проще сокрушаться по поводу очередных национальных погромов, одновременно пинками подталкивая недовольных к ним.

Они временщики, их задача нажиться и не упустить власть. А народом они жертвуют, как разменной монетой, кидая в обмен на собственное благополучие и безопасность наркотик патриотизма».

Видимо, наркоторговцы таким специфическим дурманом не простили открытого вызова, брошенного основам их власти, и рука наемного убийцы настигла известного правозащитника вместе со студенткой 5 курса факультета журналистики МГУ, внештатным сотрудником «Новой газеты» Анастасией Эдуардовной Бабуровой (1983–2009) прямо в центре Москвы. Оба скончались от выстрела в голову 19 февраля 2009 г. Вечная память этим замечательным людям. Появление поколения молодых россиян, которые даже ценой своей жизни говорят нет национализму, свидетельствует о том, что Россия отчаянно сопротивляясь начинает расставаться с Русской Системой. Во всяком случае как отмечают авторы статьи «Вперед нельзя назад»: «Исторически сложившийся русский тип культуры, русскость как неэффективный способ мыслить, принимать решения и действовать уходит с исторической сцены».

Таким образом, национализм, скрывающий все свои смердящие пороки под личиной отличающихся внешней благопристойностью чувств патриотизма — смертельная опасность для любой державы. Особую опасность он представляет для стран начисто лишенных правовой культуры. Население этих стран, как правило, поражено трудноизлечимой болезнью, которая именуется ксенофобией. Одной из самых опасных разновидностей этого недуга, который вместе с тем получил самый радушный приём в Украине, и посвящается следующий параграф.

2.2. Роль невежества в «созидании» Украины

Приступая к исследованию вынесенного в заголовок вопроса, мне на память пришла запись, оставленная 2 июля 1942 г. в своём дневнике выдающимся украинским кинорежиссёром А. П. Довженко. Очевидно, подводя итоги каким-то своим длительным наблюдениям, внутренним переживаниям и мучительным размышлениям, он писал: «В чем-то самом дорогом и важном мы, украинцы, безусловно, народ второстепенный, плохой и ничтожный. Мы глупый народ и невеликий, мы народ бесцветный, наше как бы друг к другу неуважение, наше отсутствие солидарности и взаимоподдержки, наше наплевательство на свою судьбу и судьбу своей культуры абсолютно поразительны и… не вызывающие к себе ни у кого добрых чувств, ибо мы их не заслуживаем. Вся наша нечуткость, трусость наша, предательство и пилатство, и грубость, и дурость… являются, по сути говоря, совершенным обвинительным актом, являются чем-то, чего история не должна нам простить, являются чем-то, за что человечество должно нас презирать, если бы оно, человечество, думало о нас. У нас абсолютно нет правильного проецирования себя в окружении действительности и истории. У нас не государственная, не национальная и не народная психика. У нас нет настоящего чувства достоинства, и понятие личной свободы существует у нас как что-то индивидуалистическое, анархическое, как понятие воли (отсюда индивидуализм и атаманство), а не как народно-государственное понимание… свободы, как осознание необходимости. А Украина наша вечная вдова. Мы вдовьи дети». Ознакомившись с этими ошеломляющими откровениями, невольно задаешься вопросом: что заставило глубоко порядочного, думающего и, несомненно, горячо любящего Украину человека написать столь горькие и удручающие строки? А что понудило с не меньшей горечью уже спустя 65 лет утверждать то же самое моего умудренного жизненным опытом и достигшего высоких державных постов собеседника, разговор с которым я упомянул в начале Введения к этой книге?