Никакой логики в этой стихии ненависти к другим этносам искать не следует. Её попросту нет. Механизм подобного поведения объясняется гораздо проще: политика погромов — это неумолимый зов души, который идёт из глубины мутного подсознания и не подвержен контролю со стороны здравого смысла или рационального мышления лиц, охваченных соответствующим порывом. Остановить сей смерч низменных чувств возможно было бы только встречным умиротворяющим воздействием, например, со стороны правового государства либо благотворным — со стороны институтов гражданского общества. Но на территории Российской империи, увы, не было ни того ни другого. Ибо государство, например, в лице Александра III испытывало ту же нужду в погромах, что и его подданные, а единственный институт гражданского общества — православная церковь — спешила освятить всякую подобного рода прихоть государя, ибо в этом единстве и была основа её силы и влияния. Подобное, как уже отмечалось выше, не ускользнуло от проницательного взора великих российских писателей Л.Н. Толстого, В.Г. Короленко и А.М. Горького и многих других. Как отмечал по сему поводу доктор юридических наук, главный научный сотрудник Института государства и права Российской академии наук Александр Валентинович Оболонский: «Формально православная церковь была идеологическим монополистом. На деле же к моменту, о котором идёт речь, во всех слоях общества распространилось глубоко индифферентное отношение к церкви… Подобная ситуация страшна и чревата взрывом при всех обстоятельствах. В России же она была опасной вдвойне, ибо в стране не укоренились иные, хотя бы паллиативные культурные механизмы обуздания и смягчения инстинктов, погашения агрессивных биологических рефлексов — такие, как эстетика, уважение личности и прав другого человека… либо даже просто мягкость характера или всего-навсего хорошие манеры». Очевидно, что укоренение именно этих качеств в национальном характере населения империи не входило в планы господствующей партии власти, идеологическим столпом которой в полном смысле этого слова и была православная церковь. Как говорится: посеяв ветер — пожнёшь бурю. Ничем не сдерживаемая буря взаимной ненависти на этнической, религиозной и сословной почве покатилась по империи.

Особенно трагически эта буря дала себя знать во времена Гражданской войны на территории Украины. После установления власти Директории Украинской Народной Республики (УНР) по её территории в декабре 1918 г. прокатилась волна жесточайших еврейских погромов. На этот раз палачами мирного еврейского населения стало новоявленное воинство, главным атаманом (главнокомандующим) которого значился Симон Васильевич Петлюра (1879–1926). При этом один из первых погромов был учинен в городе Сарны полком, который носил его имя. Другой — разразился 15 февраля 1919 г. в городе Проскурове (ныне город Хмельницкий), в котором за четыре часа было перебито 1650 евреев. В итоге с декабря 1918 г. по август 1919 г. вооруженными отрядами УНР было осуществлено множество погромов, в ходе которых, по данным комиссии Международного Красного Креста, погибло более 50 тысяч евреев. В целом большинство расправ с мирным и незащищенным населением осуществили отряды вооруженных людей, которых история намертво связала с именем Петлюры.

В современной украинской исторической литературе часто приводятся утверждения, что лично Петлюра не был антисемитом, не желал, не организовывал и не провоцировал еврейские погромы. Может быть. Но по многочисленным свидетельствам очевидцев, он должным образом не противодействовал той политике этнических чисток, которая без зазрения совести осуществлялась его озверелым воинством. Объехавший в те годы многие места распавшейся империи и расследовавший злодеяния петлюровцев французский писатель и юрист, автор трилогии «В стране погромов» — Бернар Лекаш (1895–1968) представил в 1926 г. специальный доклад, содержащий данные о 1295 еврейских погромах, кровавой волной прокатившихся по всей Украине. Обвинение в значительном числе совершенных убийств и истязаний мирного еврейского населения в первую очередь падает на петлюровское воинство. При этом французский юрист приводит примечательный разговор Петлюры и его военного министра, состоявшийся с делегацией еврейской громады, во время которого на мольбы о прекращении погромов глава Директории УНР откровенно заявил: «Не ссорьте меня с моей армией!», а «Атаман Петров, его военный министр, сказал пришедшей к нему делегации: Еврейские погромы — это наше знамя!». Оба деятеля искренне и прямодушно озвучили самую суть того начала, которое связывало воедино их с армией и нацией.

Военный министр УНР Всеволод Николаевич Петров (1883–1948) отнюдь не солгал: еврейские погромы действительно стали знаменем вооруженных сил УНР, и только по одной этой причине война с мирным, невооруженным и запуганным еврейским населением закончилась столь оглушительной «военной победой», которая со временем получила своё однозначное и общепризнанное определение — геноцид. Такого рода победы, однако, способны привести подобных «победителей» исключительно на скамью подсудимых истории, с которой им всем прямой путь — на исторический эшафот. Посему, ознакомившись с приведенными материалами, невольно приходишь к выводу о несомненной внутренней связи между упомянутыми деяниями петлюровцев и политической ролью самого Петлюры. Но именно по этой причине Петлюра стал символом для многих своих исторических последователей, которые без тени сомнения именуют себя петлюровцами. Так, украинский писатель Василий Николаевич Шкляр в одном из своих интервью заявил: «Что касается Петлюры, то точно мне как-то историки заметили: «Ты Петлюру не трогай. У нас есть три человека, ставшие символами борьбы. Это Мазепа и мазепинцы, Петлюра — петлюровцы и Бандера — бандеровцы» Собственно, именно так называют сегодняшних настоящих украинцев» («УНІАН», 9.02.2011 г.). О личности Мазепы за давностью лет, признаюсь, судить не берусь, а вот что касается Петлюры и Бандеры, то невооружённым взглядом заметно, что этих деятелей и их ретивых приспешников роднит одна неискоренимая страсть — страсть к погромам, как правило, невооруженных, а потому и заведомо более слабых представителей ненавистных им этносов.

Преступным деяниям Бандеры достаточно уделено внимание в других местах настоящей работы. Что же касается Петлюры, то тех украинских историков, писателей и журналистов, которые не покладая рук в тесном альянсе с некоторыми украинскими политиками работают над вопросом о политической реабилитации Петлюры, настоятельно отсылаю к трудам упомянутого французского писателя. А также — к материалам французского суда присяжных, вынесшего 26 октября 1927 г. оправдательный приговор в отношении Самуила Исааковича Шварцбурда (1886–1938), застрелившего Петлюру 25 мая 1926 г. прямо в центре Парижа в отместку за мучительную гибель всех 15-ти членов своей семьи. Лишь успокоив таким образом свою совесть, он попросил выбить на памятнике отцу, могила которого осталась в Украине, следующую надпись: «Твой сын Шалом отомстил за священную кровь святых братьев твоих и кровь мучеников всего еврейского народа». Несмотря на свойственный Франции антисемитизм, коллеги тех, кто в своё время выносил приговор Дрейфусу, хорошо усвоили урок истории: не убий, да не убиенным будешь! Истории, как известно, свойственно повторяться и, увы, далеко не только в виде фарса.

Помимо приведенных фактов, в это ужасное время значительное число еврейских погромов на территории Украины стало делом рук банд атаманов Григорьева, Зеленого, Струка, Тютюнника, Козырь-Зырки, Соколовского, Шлямы, Кваши, Мацыги, Миляса, Потапенко, Проценко, Дыньки и неисчислимого множества других местных и местечковых бандитов. Весной 1919 г. один из самых неистовых палачей еврейского населения Украины атаман Никифор Григорьев (1888–1919) издал «универсал», в котором откровенно призывал к поголовному уничтожению иудейского племени. С этого момента число погромов резко возросло. Так, 15–20 мая в Елисаветграде банда Григорьева вырезала от 1300 до 3000 евреев; 16–20 мая в Черкассах — около 700 человек. В Радомысле погром, учиненный бандой Соколовского, унес жизнь около 400 человек. В Погребище в августе 1919 г. уже банда Зеленого истребила порядка 400 человек, в том числе 200 женщин. Убийства сопровождались жестокими истязаниями и повальными грабежами; атаманы местных крестьянских банд нередко требовали от еврейских общин громадных «контрибуций», уплата которых далеко не всегда предотвращала жестокие расправы с мирным населением. Некоторые банды продолжали действовать вплоть до 1922 г. Их налеты на незащищенные местечки неизменно выливались в кровавую бойню. Так, в Тетиеве налетчики вырезали сотни евреев, после чего все местечко было сожжено.

По различным оценкам, за годы Гражданской войны на территории Украины погибло порядка 180–200 тысяч евреев; около 300 тысяч детей осиротели; более чем в 700 городах, местечках и деревнях вся или почти вся еврейская собственность была разграблена или уничтожена. Урожай наибольшего числа жертв при этом выпал на 1919 г. В подавляющем большинстве случаев ими повсеместно оказывалась несчастная еврейская голытьба. Как отмечал академик М.В. Попович, только в 1919 г. погромы «в Украине забрали около 120 тысяч жизней несчастных и беззащитных еврейских обывателей городов и местечек». По приблизительным подсчетам историков, из 1295 еврейских погромов, прокатившихся по территории Украины, порядка 40 % приходится на вооруженных головорезов, объединенных знаменем Симона Петлюры; 25 % — на крестьянские банды местных атаманов; 17 % — на Белую армию; 8,5 % — на Красную армию. Таким образом, порядка 65 % еврейских погромов в то время стало прямым следствием подлинных инстинктов, естественной мотивации и стереотипов поведения, которые господствовали непосредственно в душах большинства коренного крестьянского населения Украины.

Вместе с тем, вне зависимости от мотивации, всех погромщиков объединяла одна общая закономерность: они были детьми своей эпохи, страны, традиции. Белые при этом убивали от бессилия перед подавляющим большинством покрасневшего от ненависти к ним народа, красные — в приливе сил от превосходства над побелевшими перед ними от страха бывшими господами, местные атаманы — из неискоренимой привычки, воспользовавшись хаосом, кого-то убивать, насиловать и грабить. Не случайно в те времена приобрели особую популярность слова одного из атаманов: «Бей белых пока не покраснеют, бей красных, пока не? побелеют». Людей уже никто не видел в упор: мир поделился на цвета…

При этом заметим, что если и белые и красные орудовали на «чужой» территории и во многом руководствовались политическими мотивами, то атаманы действовали на «своей» и убивали не по идеологическим причинам, а по этническим. Убивали не заезжих, не захватчиков, не богатеев, не чужих по месту рождения, а, по сути, своих соседей — «несчастных и беззащитных еврейских обывателей городов и местечек». Спрашивается — почему? Представляется, что подобное имело место, прежде всего, в силу особенностей менталитета, повадок, обычаев, инстинктов местного населения, ибо атаманом нельзя было себя почувствовать в прямом бою с регулярными частями немецкой армии, Белой гвардии или Антанты. Безопасно самоутвердиться, поизмываться, поиздеваться, потренироваться в стрельбе, рубке, иными словами, приобрести «психологию господина» можно было только над беззащитными жителями украинских еврейских местечек. И, вероятно, только в этих деяниях соответствующая часть сельского населения бывшей империи смогла проявить свое «героическое» начало, «мужское» естество, воинскую «доблесть». Может быть, это был единственный удобный случай вспомнить и напомнить окружающим народам своё лихое казацкое прошлое: бей своих (соседей), чтобы чужие (народы) боялись. Не исключено, что здесь сказался некий комплекс неполноценности, и где-то в глубине своей темной души эти деятели в борьбе со слабыми евреями чувствовали себя сильными, мужественными, умелыми бойцами за независимость своей вотчины. Ведь другие страны имеют своих военных героев! А чем они хуже?

Такими героями нарождающейся державы и становились атаманы, полевые командиры, бандиты всех мастей и родов, разбойники с больших и малых проселочных дорог. В этой бесконечной череде фамилий, псевдонимов, прозвищ и кличек можно было без труда запутаться. Но что их всех роднило, так это — жертвы; ими практически поголовно были представители одного этноса. И в этом было некое объединяющее начало, которое можно было использовать в деле строительства своей политической нации и независимой державы. Вспомним слова военного министра петлюровского правительства времен УНР В.Н. Петрова: «Еврейские погромы — это наше знамя!». Абсолютно осознанное заявление, вполне созвучное и нашему времени. По мнению идеологов украинской партии этнической нетерпимости, ничто так не объединяет разрозненное и невежественное население, как ненависть к какому-нибудь общему врагу, желательно слабому и уязвимому. Русских не так просто было достать: могли порубать — в лице либо белых, либо красных. С венграми дело обстояло ещё хуже: тут могли пострелять немцы — их союзники. Поляков трогать было страшно: те могли пострелять и сами, вспомнив всё былое. А уж вспомнить было что. О румынах и говорить не приходится: какой местный атаман решится бросить вызов регулярным воинским частям боярской Румынии?

Но объединять нацию-то ведь нужно было! Кого же при таком дефиците потенциальных жертв можно было безопасно и, главное, безнаказанно убивать, грабить и насиловать? И тут безошибочный вариант поведения подсказал вековой опыт: согласно ряду исторических хроник в период с 1648 по 1656 гг. казаками под предводительством Богдана Хмельницкого (1595–1657) было убито около 100 тысяч евреев, уничтожено порядка 300 общин. Получившая название «Великой резни евреев 1648 года» эта трагедия обернулась истреблением от четверти до трети польских евреев, составлявших на то время одну из крупнейших в мире диаспор. Этот кровавый период истории оказался поворотным в судьбе всего иудейского племени Восточной Европы. Некоторые историки пришли к убеждению, что это варварское событие — одна из самых мрачных вех на его длинном и скорбном пути к Холокосту. Повышенная готовность убивать представителей иудейской веры — одна из немногих исторических традиций, которая была бережно сохранена в сердцах многочисленных членов украинской партии этнической нетерпимости. Но эта традиция пережила период особого возрождения и подлинного расцвета в период Гражданской войны. Вот как описывал события тех лет А.И. Солженицын в своей весьма субъективной книге «Двести лет вместе»: «Еврейство было захлестнуто ужасом перед уничтожительными волнами…, происходило массовое бегство еврейского населения, даже массовый исход целых местечек и городков — в ближайшие крупные города или к румынской границе (в тщетной надежде на выручку там)…. или просто панически бежали, без направления и цели, как из Тетиева, из Радомысля….Самые цветущие населённые пункты были превращены в пустыни. Еврейские городки и местечки выглядели мрачными кладбищами: дома сожжены и разрушены, улицы мертвы и пустынны…

Целый ряд еврейских населенных пунктов, как, например, Володарка, Богуслав, Борщаговка, Знаменка, Фастов, Тефиополь, Кутузовка и др., сожжены были дотла и представляют груду развалин.

… А в самой России начали их украинские войска демократа Петлюры… Украинцы превратили погром в бытовое явление…».

Разрушение, убийства, погромы… Разрушать, конечно, не строить, но превратить погром в бытовое явление, то есть в образ жизни, в стереотип поведения!? Это слишком даже для тех беспутных лет революционного лихолетья. А уж для тех, кто таким способом вознамерился строить свою державу, в общем-то, ещё и тяжкое обвинение, которое явно противоречит официозной версии партии власти о том, что украинцы преимущественно были несчастными жертвами агрессии со стороны других народов, и в первую очередь русского. Беспристрастный анализ подобного прошлого осложняется к тому же ещё и тем, что оно — это кровавое прошлое — становится существенным препятствием на пути строительства этнического государства, ибо зная реальную историю вопроса, мало кто поверит, что это государство попутно может стать ещё демократическим, правовым и социальным. Историческая память хранит страницы кровавых расправ над невинными людьми, вся беда которых заключалась лишь в том, что Бог сподобил их родиться на этой территории вечного разброда и шатаний.

Этой трагической теме были посвящены пронзительные строки Александра Державца «ЖИЛ ЧЕЛОВЕК ХОРОШИЙ»:

Вместе с тем, на этом беспросветном фоне местного изуверства и вакханалии общенационального невежества светлым пятном выделяется одна удивительная фигура, одно лицо, у которого беспутное время не отняло совесть и идеалы, мужество и военную смекалку. Поразительным исключением из числа «героев» того времени стала личность и деятельность одного из выдающихся народных вождей украинского освободительного движения — атамана в лучшем смысле этого слова Нестора Ивановича Махно (1888–1934). Советская художественная литература, историография и кинематография не пожалели темных красок для дискредитации этого недюжинного политика и полководца. Считаю необходимым отдать долг уважения памяти человека, который в те лихие и смутные времена смог проявить сострадание и бескомпромиссность при защите несчастных жертв этнической ненависти и звериной жестокости своих соотечественников. Прозванный в народе «Батькой», этот человек, по всей видимости, действительно для очень многих стал спасителем, а тем самым, и вторым отцом.

Наиболее красноречивой характеристикой устремлений Н.И. Махно в этом вопросе стало его пронзительное воззвание, обращенное осенью 1919 г. к соратникам и приверженцам по освободительной борьбе. По своему содержанию оно настолько контрастирует с настроениями тех лет, что заслуживает быть упомянутым на страницах этой книги. Вне всякого сомнения, сей акт требует гораздо большего внимания и уважения со стороны современников, чем идеология этнической ненависти, которая обрела своё законченное выражение в концепции украинского интегрального национализма. Вот выдержки из этого поразительного документа той эпохи: «Товарищи Рабочие, Крестьяне, Красноармейцы и Повстанцы!…

На светлом ярком фоне революции появились темные, несмываемые пятна запекшейся крови бедных мучеников евреев, которые в угоду злой реакции являются теперь, как и раньше, в самые тяжелые годы самодержавия, напрасными невинными жертвами завязавшейся жестокой, классовой борьбы угнетенных и обездоленных против власть имущих и сильных мира сего.

Творятся акты позора и ужаса. В лагере революционеров, повстанцев происходят еврейские погромы.

Величественная драма революционного повстанческого движения омрачена безумной, дикой вакханалией антисемитизма, священная идея революционной борьбы поругана, оплевана чудовищным кошмаром зверского издевательства над еврейской беднотой, влачащей жалкое, рабское, нечеловеческое существование.