Я сидела дома и ела фисташковое мороженое в попытке найти посмотреть какой-нибудь фильм или сериал, который отвлек бы меня от всего. Благо реферат и презентация были сданы Марине Алексеевне, и оценка получена. Девять из десяти — довольно-таки неплохой результат для истории теории. К реферату я готовилась три дня и три ночи, а этими вечерами просто повторяла лекции, читала книги или смотрела в экран ноутбука в перерыве.
Этот год был явно полегче, чем предыдущий.
Раздался звонок в дверь. Я сидела на первом этаже и переключала каналы за неимением идей чем бы таким интересным заняться в час ночи, когда осталась одна дома. Кажется, развлечения на ночь появились. Что ж, неплохо, неплохо.
Открыв дверь, я увидела на пороге свою подругу. Вид у нее был не из лучших: растрепанные, спутанные волосы, потекший макияж у глаз, размазанная помада, порванный капрон, полупустая бутылка вина в руке и разорванный рукав футболки. Я была в ужасном шоке.
Я не имела привычки напиваться, как она. Немного выпить можно, если это какой-то праздник или вечеринка. Но если это проблема, которой себя накрутила Александра — смысла напиваться как такового нет. Просто накрутила.
— Батюшки, ты видела себя в зеркале вообще? — моему изумлению не было предела. Хорошо хоть обувь не испортила, что очень удивительно.
Что-то невнятно проговорив, она чуть не упала, проходя в квартиру и пытаясь сходу разуться. Мне пришлось помочь ей, ведь кто, как не я, поможет это благоверной даме снять полусапожки на шпильке и умыть.
Честно говоря, я думала, если поведу Сашу умывать, ничего не случится. Но это не так.
Подруга стала всячески вырываться. Ее фраза о том, что ей нравится ее нынешний «мейк-ап», меня добила, и я рассмеялась в голос.
Выглядела она, конечно, не лучшим образом, но, если бы добровольно умылась, моментально бы посвежела. Похоже, ее устраивал бардак на лице и голове. Впрочем, и в голове у нее был беспорядок, как и у меня.
Я усадила подругу дней моих суровых и стала расчесывать. Саша постоянно кряхтела и кричала от боли, которую ей приносил гребешок. Что поделать? Сама виновата!
Я умыла ее, причесала и дала теплую темную пижаму.
Для полного убеждения в ее медленном и верном протрезвлении стоило ее сводить на балкон. Да и мне хотелось курить. Я открыла дверцу и вздрогнула от настигнувшего меня сквозняка. Я сняла со стула олимпийку и застегнула ее до конца, втолкав на балкон подругу. Подожгла «Красный Честерфилд» черной зажигалкой и сделала тягу.
Постепенно Саша начала приходить в себя, но не до конца. Выглядела она не очень, но лучше, чем когда пришла: мешки с синяками под глазами, искусанные губы и печальный взгляд.
Такое скверное состояние у нее было в четырнадцать, когда Саша потеряла любимого пса. Он был бультерьером прекрасной черной окраски. Такой добрый и ласковый пес. Но сейчас случилось что-то другое.
Я посмотрела на шатенку сожалеющим взглядом и снова затянулась.
Неоновый Город кипел, играл и развлекался. Неоновый Город по ночам не спит, не засыпает и не просыпается. Он постоянно жив, в движении. Огни светофоров, вывески магазинов, фонари — все это освещает ночную тьму и привычный туман. Город всегда был таким, сколько его помню. Постоянные парки развлечений, кинотеатры, театры, аллеи, скверы. Всё, абсолютно всё оживало с приходом ночи. И люди — люди тоже оживали.
Ярко-красный окурок тлел в коллекционной пепельнице, которую мне однажды передарил брат. Огонек медленно затухал в этой темноте и на этом холоде. Дым шел от окурка сильный и явный. На фоне всех огней города — окурки были лишь маленькими точками, словно красными звездами на необъятном ночном небе.
— Я никогда не была такой злой и раздосадованной, — она опустила глаза в кафельный пол, обнимая себя за плечи. Саша замерзла, ей нужно было в комнату. Но она не совсем проветрилась. Еще пару минут. Вашенская подняла голову на меня, но свой взгляд предпочла увести, чтобы не стыдиться еще больше.
— Ничего; все хорошо, если ты понимаешь, — я хотела пошутить, но это было бы очень отвратительно — шутить над человеком, которому больно. Особенно, если этот человек — самый близкий и родной. Я подожгла еще одну сигарету, нервы ужасно сдают. Тяга, еще одна и еще, и еще, еще. Мы молчали обе еще с минуту. Но на второй сигарете я остановилась.