Кляня себя за малодушие, я не сразу нашел в себе силы побороть внутренний страх и лишь когда из ее глаз исчез злой внимательный взгляд Старухи, решился снять с пояса флягу и напоить ребенка. Последняя неделя, видимо, сильно подорвала ее здоровье, вообще удивительно, как только выжила, на ее лице были все признаки сильного обезвоживания и общего истощения. Наверное, дело в источнике магии, это он поддерживал жизнь в этом маленьком теле.

Овили жадно выпила почти всю воду и снова отключилась. Черт! И вот что мне теперь делать? Убить ее? Это подло, но разумно, не стоит рисковать и подставляться по-глупому. И все же я слабак, ну, не могу я убить ребенка, даже если это будет предусмотрительно. Тысячи поколений моих предков передали мне совсем другие инстинкты — защитить, позаботиться. Что стоит ведьме ударить мне в спину, когда я не буду этого ждать? На последний вопрос мне сможет ответить только Ико, но не раньше, чем он придет в себя. Даже оставить здесь ее не могу, это будет равносильно убийству и потом, не зря же ведьма ее сюда притащила. Здесь явно происходил какой-то ритуал, я чувствовал токи силы, идущие от источника к купелям, но не мог понять сути происходящего. Мои попытки исследовать купель ни к чему не привели, плетение был слишком сложным для меня. Что поделать, вот такой хреновый я маг, но делать что-то надо. Тем более я чувствовал вину за смерть ее матери.

Я накачал себя силой и, решившись, одним рывком выдернул девочку из бассейна. По телу прошла волна враждебной магии, черные искры мурашками пробежали по коже, но не смогли нанести мне вреда, хотя секундное ощущение слабости и короткий укол в сердце говорили о многом.

Вытащив девочку из купели, я отправился обратно к своей команде. Ико тоже был без чувств, поэтому пришлось остановиться на длительный отдых. Мы с Саматом разбили лагерь в сухой части пещеры. Следующие двенадцать часов стали для меня очень сложным испытанием. Овили приходила в себя, просила воды и снова засыпала, а я сидел рядом, в каждую секунду ожидая внезапного удара. В каждом ее вздохе и сонном движении мне мерещился двойной подтекст. Слава богу, телепат пришел в себя быстрее.

-Ико, демоны тебя раздери! Ты мне нужен! – я обрадовался лопоухому альбиносу как родному.

-Ага, — слабо пропищал ушастый с трудом поднимаясь на ноги.

Пришлось помогать и сводить его в сторону, для справления естественных надобностей. Более-менее в себя он пришел только через пару часов.

-Ты мне толково можешь ответить, что с ней? — спросил я в упор.

-С трудом, — с сомнением протянул гоблин.

-А конкретней, — начал заводиться я. Постоянные бдения и нервное напряжение весьма отрицательно сказываются на характере.

-Попробую, — лицо гоблина забавно скривилось, но сам он при этом был крайне сосредоточен, – Я чувствую, что с ней что-то не так, но вот что, точно не могу сказать.

-Ты можешь что-нибудь сделать?

-Могу только попробовать, но не уверен, понимаешь, Герех, ее разум будто опутан невидимой паутиной. Боюсь, я могу его повредить. «Да и сил у меня сейчас совсем мало», —с задумчивым видом протянул гоблин, не переставая ощупывать длинными пальцами голову Овили.

-Понятно, что ничего не понятно, — сказал я на родном языке, но гоблин понимающе кивнул, подтверждая мою мысль.

Два варвара могут лишь сломать работу мастера, но не в силах в ней разобраться. Что мне, что ушастому стоит подналечь на теорию, чтобы хоть что-то начать понимать в искусстве.

-Хотя бы можешь сказать, это она или Старуха? — спросил я. В принципе мне хватит даже этого ответа.

-Не могу, – виновато ответил Ико.

Ага, осталось только «понять и простить». Но я надежду не оставил. Мы попробовали вместе добраться до Источника, чтобы Ико взглянул на купели, но гоблин, как и Самат, не смог пересечь следующую комнату. Его сопротивление сырой силе было выше, чем у бывшего разбойника, но подкачала физиология, бледная кожа телепата быстро начала краснеть и нам пришлось вернуться.

Через пару часов Овили наконец-то окончательно пришла в себя. Детские слезы частично растопили мое сердце. Девочка обнимала тело матери, просила ее проснуться, но та молчала. Тяжело смотреть на подобное и оставаться спокойным, но ничего поделать я не мог. Я не умею воскрешать других, только себя, да и то, с получением новых знаний, постоянно нахожу ограничения в этом процессе.

Трупное окоченение уже наступило, и я решил не тянуть с похоронами, чтобы дальше не травмировать ребенка. Кремация прошла быстро и без затей, пламя поглотило ныряльщицу, оставив лишь прах, который я сложил в кошелек и молча передал девочке.