Дальше в Малиновый зал спустился посол Мирбах и предложил посетителям кресла. Все расположились у мраморного стола. С одной стороны — Блюмкин, с другой — немцы: граф Мирбах, советник Рицлер и лейтенант Миллер, который переводил разговор. Только Андреев почему-то сел в стороне, загородив креслом дверь.
Блюмкин открыл портфель, достал дело арестованного военнопленного Роберта Мирбаха. Он обвинялся в спекуляции старыми акциями национализированных предприятий.
— Через два дня предстоит суд над Робертом Мирбахом, — сказал Блюмкин. — Он утверждает, что вы, господин посол, — его дядя. Об этом сообщает также датский генеральный консул в Москве...
— Но у меня нет племянника Роберта, — возразил посол. Лицо его стало замкнутым, высокомерным.
Тогда Андреев сказал:
— Господину послу, возможно, интересно будет узнать, какие меры могут быть приняты в трибунале по отношению к его родственнику.
Вероятно, эти слова послужили сигналом к действию. Блюмкин торопливо полез в портфель, выхватил револьвер и выстрелил — сначала в Мирбаха, потом в Рицлера и Миллера. Но ни в кого не попал. Мирбах вскочил и бросился в соседнюю комнату. Андреев выстрелил вслед и бросил бомбу, выхваченную из портфеля.
Дальнейшее произошло в какие-то секунды. Террористы выбежали следом за Мирбахом и, увидев его распластанным на полу, бросились к распахнутому окну. Когда Миллер и Рицлер пришли в себя, они увидели убегавших преступников. Андреев успел уже перемахнуть через железную ограду, а Блюмкин, прихрамывая, только подбегал к забору. Лейтенант Миллер сделал несколько выстрелов, но промахнулся. Террористы вскочили в машину и умчались.
В то время, когда происходил этот разговор, помощник Дзержинского Беленький позвонил из посольства в отряд Попова, созданный для охраны и для выполнения оперативных заданий ЧК. Спросил, нет ли там Блюмкина. Сообщили, что Блюмкин был, но уехал в больницу. Беленький доложил об этом Дзержинскому.
— Я сомневаюсь, Феликс Эдмундович, что Блюмкин покинул отряд, — добавил помощник. — Скорее всего, он там и находится.
— Вполне вероятно. Командир отряда Попов тоже левый эсер. Где, как не у него, скрываться Блюмкину... В таком случае поедем туда, — решил Дзержинский.
По дороге обменивались впечатлениями.
— Со времен Азефа подобных провокаций еще не было, — сказал Дзержинский. — Трудно себе представить, каковы будут теперь последствия этой провокации; возможны любые, вплоть до войны, к которой мы, кстати говоря, не готовы... В подобной войне заинтересованы многие, не только монархисты или левые эсеры, но и сами немцы. Я говорю о наиболее агрессивных кругах Берлина. Вот послушайте: Брестский мир остановил немецкие дивизии на полдороге к Москве и Петрограду. А если бы не было перемирия? Кайзер смог бы захватить обе столицы и значительную часть России. Убийство Мирбаха может стать поводом для срыва Брестского мира, а стало быть — для расширения оккупации. Возникает вопрос: а что, если в германском посольстве есть люди, которые только играют роль неопытных конспираторов? Уж слишком по-детски они себя вели, те же Рицлер и Миллер...
Разговор не докончили. Замнаркома иностранных дел вышел из машины, и автомобиль Дзержинского свернул к Покровским воротам.
Отряд Попова занимал несколько одноэтажных домиков купеческого типа — каменных, под железными крышами, с низкими потолками. Только штаб находился в большом особняке.
В воротах потребовали пропуск. Дзержинский назвал себя, и машину пропустили. В помещении штаба их встретил Попов — молодой парень в матросской форме.
— Где Блюмкин? — не отвечая на приветствие, спросил Дзержинский.
— Уехал в больницу, товарищ Дзержинский, — ответил Попов. — Сел на извозчика и уехал. Повредил где-то ногу.
— А это что? Чья фуражка? Блюмкина? — спросил Дзержинский.
Попов смутился: