Мужчины заговорили о делах. На востоке чехословацкий корпус поднял мятеж. Давно ли генерал Гайда клялся, что его корпус сохранит нейтралитет и покинет Россию, как только доберется до Владивостока... Теперь Гайда переметнулся к белым. В корпусе пятьдесят тысяч штыков. Он растянулся по железным дорогам от Пензы до Владивостока. И по сигналу поднял мятеж против Советской власти.

Клавдия Тимофеевна слушала, не принимая участия в разговоре. Она осмотрела все, что окружало ее в кабинете Дзержинского, примечая каждую мелочь. За ширмой, чуть отодвинутой в сторону, — койка, похожая на больничную. Поверх одеяла брошена шинель. Видимо, Феликс Эдмундович спит не раздеваясь. В кабинете сыро, хотя уже наступило лето. Рядом с письменным столом — этажерка. Фотографии в рамках. Фотография Ясика. Дзержинский перехватил взгляд Клавдии Тимофеевны и сказал:

— Это мой сын... К сожалению, вижу его только на снимке.

— Послушай, Феликс, — сказал Свердлов, — надо как-то переправлять сюда Зосю с Ясиком. Живешь как бобыль.

— Я уже думал. Но как? Когда наши возвращались из Швейцарии, она не могла выехать — заболел ребенок. Теперь это сложнее...

Через некоторое время Свердловы поднялись. Уже стоя, мужчины заговорили о спекуляциях графа Мирбаха. Недавно арестовали и приговорили к расстрелу валютчиков братьев Череп-Спиридовичей. Они продали германскому посольству акции национализированных рудников стоимостью в пять миллионов рублей. Теперь новое дело: Дзержинский рассказал, что у какого-то германского подданного чекисты конфисковали акции хлопчатобумажного товарищества на астрономическую сумму — на тридцать миллионов рублей.

— А купил их, вероятно, за бесценок, — предположил Свердлов.

— Совершенно верно! Мы установили, что старым владельцам акций спекулянт отдал сто пятнадцать золотых десятирублевок. А Мирбах-то рассчитывает получить с нас полную сумму...

Дзержинский проводил гостей до лестницы и распрощался.

На улице Яков Михайлович молчал, был задумчив и сосредоточен. Какая-то мысль не давала ему покоя.

— Да, плохо живет наш Феликс, — огорченно заговорил Яков Михайлович. — Сгорит, если так будет продолжаться. Не спит как следует. Питается плохо.

Клавдия Тимофеевна поддержала:

— Ты знаешь, меня больше всего поразил этот кусочек заветренного черного хлеба... Он оставил его на обед.

— Надо посоветоваться с Владимиром Ильичем.

Но разговор с Лениным пришлось отложить. Новые события, касавшиеся жизни молодой республики, отодвинули все остальное.

В субботу, шестого июля 1918 года, Владимир Ильич позвонил Дзержинскому по внутреннему телефону.

— Вы знаете, что террористы только что убили графа Мирбаха?..

Феликс Эдмундович ничего об этом не знал. Он так и ответил:

— Нет, не знаю, Владимир Ильич, и это подтверждает, что мы плохо работаем.

— Немедленно сами займитесь расследованием. Несомненно, готовится какая-то огромная провокация...