– Ты прямо как священник проповедуешь терпение, даруешь надежду там куда ее бы и ветром не занесло.

– Иногда надежда лишь усиливает страдание, на которое обрекает судьба.

– Надежда единственный сладкий плод в этом горьком месте.

–Здесь нас горазды сломить, сами не понимая, что сломленную душу снова не сломаешь.

– Неужели ты видывал более темные потемки жизни?

– Я думаю что мы неизбежно будем проходить сквозь тяжкие испытания, когда у тебя есть что терять ты теряешь, когда терять нечего найдется что похуже, лишь когда ты теряешь все, изнемогаешь от боли, встречаешь рассвет в полном крахе, ожидая наконец последнего удара судьбы, тогда-то кажется и приходит облегчение, но увы наступает нечто более обременительное, нечто такое, отчего уже не поднимаешься, ты как потерявшийся в недрах моря единственный оставшийся в живых на судне, без еды, одинокий, ищешь хотя бы малейший намек на спасение, в то время как вздымается море, а небеса готовы разорваться, познать бы всем это, пройти бы сквозь это море, только тогда мы понимаем всю суть когда просыпаемся старцами, глубокими и сожалеющими о том многом что уже прошло безвозвратно, гордящимися своими подвигами, до которых никому нет дела.

– Страшно представить через что же ты прошел, чтобы говорить такое.

– Прости Поляк, я вовсе не хотел бы говорить тебе всего этого…

– Нет что ты, сказанное тобой я никогда не забуду, все что ты поведал мне это сокровища, которыми ты награжден за много лет страданий и горестей, которые в одночасье стали истиной и как золото возникли на берегу моря.

– Не подумай, что все это время я пребывал в отчаянии, но без этого не обойтись, мою жизнь можно назвать счастливой, ведь я через многое прошел и понял, чем же нужно обладать чтобы быть богаче всякого смертного.

– Поведай же прошу!

– Благодарностью.

На этом и закончился их разговор, одежда шуршала пока они не оказались на своих деревянных койках. Фабио хотел уже было уснуть, но, как всегда, напоследок взглянул как там Милена. Она сидела на койке и наблюдала за отцом, смотря взглядом верности, любви и полного доверия. Они глядели друг на друга и Фабио никогда бы не подумал, что одним взглядом человека можно заставить заплакать, но тем не менее слезы потекли с его глаз, ровно, как и у нее. Им не нужно было слов чтобы признаться друг другу в любви, отцовской искренней и любви детской, невинной и беспощадно колотящейся в сердце.

Он лишь кивнул ей вытирая слезы, она сделала тоже самое и уснули они оба детским сном, стараясь хотя бы там обрести покой на какое-то время, забыть о боли, о трудностях и улететь в небо ночное прямо к пепельным облакам, стать вновь всемогущими творцами в стенах собственного разума, забыть наконец о жизни, которая так сильно и корыстно бьет и ускользнуть далеко за горизонт сознания и тьмы.