– Хорошо. – Кивнул Михаил. – Ещё и приставных лестниц пусть навяжут из хлыстов, они нам для взятия крепости пригодятся. У тебя, Андрей Иванович, есть два с половиной десятка ладей твоих, да и у ушкуйников, что к твоей рати примкнули, их тоже семь или восемь наберется. Вот на них-то да на сколоченные плоты мы и будем садить всё наше пешее войско. Ладьи наши, не в пример ганзейским коггам, с удачным для реки плоским дном сработаны. И они вполне даже могут к самому берегу подходить и на него сидящие внутри рати высаживать. Вот с них-то, с этих ладей, да с плотов и пойдёт всё сборное пешее войско на противный нашему берег. Но и это ещё не всё. Перед тем, ночью, верстах в пяти выше по течению нужно будет вплавь переправить всё наше конное войско. Вот так с двух сторон мы и ударим по ливонцам. Может, кому-то не по нраву этот план и у кого-то ещё лучший есть? – и Михаил ласково оглядел совет.

Дураков среди собравшихся не было, все сидели молча и с самыми разумными лицами трясли бородами.

– Хороший план, уж лучше, конечно, чем придумал наш князь-то, и быть ничего не может!

Только датскому главнокомандующему герцогу Эстляндии Кристоферу зашептал что-то на ухо командир его латной конницы Мадс, и тот заёрзал на скамье, важно кивая.

– У нашего союзника Кристофера есть какие-то сомнения в моём плане? – с лёгкой улыбкой вопросил Михаил, глядя на датчанина.

– Нет, план князя хорош, – согласился тот. – Но латная кавалерия не может переправляться через реку так, как это делают русские. Она слишком тяжёлая для такого маневра, и её кони с всадниками пойдут сразу же на дно. Прошу придержать её для более удачного дела, зато в бой пойдут шесть сотен тяжёлых датских пехотинцев.

– Хорошо, быть по сему! – решил князь. – А теперь давайте обсудим все мелкие части общего замысла, дабы у нас каждый точно знал, что и когда он должен будет делать.

– Русские что-то явно задумали, господин! – обратился к командующему всем ливонским войском Герману старший рыцарь Ордена меченосцев Иоган. – Они рубят большие плоты и подогнали к своему берегу три десятка ладей. Только три ранее захваченных ими когга перекрывают подход к крепости со стороны реки, все же остальные суда у них здесь.

– Похоже, что они всё-таки решились нас атаковать! Безумцы! – воскликнул Рижский епископ, возглавлявший поход. – Готовьте войска к битве!

Вечером десятого июля, когда ночь укрыла от лишних глаз берега реки, князь отдал команду к началу битвы. Три тысячи конной дружины Черниговцев и Андреевцев устремились вверх, выше по течению, где начали переправу вплавь. Профессиональные воины привыкли преодолевать водные преграды с конём. Вся новгородская земля была покрыта многочисленными реками и озёрами, Чернигов и вовсе стоял на полноводной Десне. Тысячи верховых воинов широкой полосой вошли в тёплую июльскую воду. На глубине всадники соскользнули со своих лошадей и, держась со стороны течения, плыли, подгребая и помогая им этим. Всё их оружие и доспехи были уложены в надутые воздухом кожаные непромокаемые мешки. Первой на берег вышла большая Степная сотня. Подскочивший конный дозор из двух десятков латгалов был выбит ей полностью. Но шум, поднятый ими, достиг дальнего разъезда, и теперь сотня гнала его в сторону ливонского лагеря.

На берегу напротив лагеря союзников раздался рёв сигнальных рогов и ударили в тревожное било. Там всё пришло в движение и слышались крики.

С южной стороны горизонт осветился сотнями зажигательных стрел, которые ударили по лагерю и по выстраиваемым для битвы ливонцам. Две тысячи всадников, из которых полторы принадлежали к хорошо экипированным немцам, развернулись и постарались ударить по коннице русских. А за ними вслед медленно двинулась и пешая рать, ощетинившаяся копьями. Русская кавалерия не приняла ближнего боя и, осыпая стрелами и арбалетными болтами противника, начала отход в южную сторону.

– Давайте сигнальную стрелу! – Махнул рукой князь.

Пять десятков плотов с пешцами и три десятка ладей отошли от правого, русского берега. В поднявшейся сумятице, когда главная угроза немцами виделась с юга от конницы, они переправу пехоты союзников заметили слишком поздно. Новгородские находники первыми соскочили в прибрежную воду со сработанных ими же плотов.

– За Новгород! За Софию! – ревели пять сотен глоток мужиков, вооружённых копьями, секирами, большими топорами и мечами. Передовой заслон лёгкой пехоты, успевший дать несколько залпов из луков, был сметён и буквально разорван разъяренными русскими, а с подошедших к берегу ладей уже выходила тяжёлая датская пехота.

Ливонские военачальники не успели организоваться, ночной бой никак не входил в их планы. Их основное войско готовилось к бою с русской кавалерией и отошло к югу, и пока их пехоту развернули, на берегу, помимо новгородских находников, уже громящих вражеский лагерь, выстроились в плотные шеренги и датские копейщики.

– Быстрее, быстрее! – торопил ладейщиков Андрей. Гребцы яростно ворочали вёслами.

– Раз! Раз! Раз! – отбивали ритм старшины. Суда неслись к левому берегу, где всё сильнее разгорался шум битвы. Семь ладей Щукаря подлетели первыми, и три сотни ушкуйников вылетели из них на берег.

– Тяжёлая пехота первой, стрелки за ними вперёд! – отдал команду комбриг, и семь пеших сотен Андреевцев, вышедших на берег, двинулись в битву. Всходящее за спинами союзников солнце ослепило ливонцев. Их центр проминался под напором тяжёлых латных ратников. Длинные копья были откинуты в сторону, в прямой сшибке с пехотинцами они уже были помехой, здесь рубились мечами, топорами и секирами.

Бригада шла стеной. «Раз! Раз! Раз!» – напирал Фрол на щит, оттесняя вражеского воина. «Бум! Бум!» – секира немца ударила по верхнему краю щита, вырубая из него щепки. Фрол сдвинул щит косой плоскостью чуть левее, и третий удар широкого лезвия, заскрежетав по умбону, соскользнул вниз.