На большом поле, выбранном для общего смотра всех сил, выстраивались союзные рати. Первыми князь Михаил поставил две свои дружинные тысячи. Черниговские полки блестели хорошей бронёй, над их сотнями реяли боевые стяги и хоругви.

Далее стояли тысяча двести датских воинов, половину из которых составляла тяжёлая латная конница.

Над Андреевской бригадой реял бело-синий флаг с косым крестом и со Святым Георгием на щите, поражающим копьём змея. Рядом плескалась на ветру красная хоругвь с ликом Спасителя. С правого фланга их строя стояло девять с половиной сотен всадников, далее выстроилось и пешее войско. Над тремя сотнями стоявших у левого фланга Андреевцев реяло бело-голубое знамя с архангелом Михаилом. Здесь стоял отдельный эскадрон старших курсов воинской школы. Около восемнадцати сотен Андреевцев вышли в этот дальний поход.

Впритык к бригаде, слева от неё, отдельной дружиной стояло три с половиной сотни ушкуйной рати, пришедших с Ладожского, Онежского и от Белого озёр. Далее топтались пять сотен разномастно одетых и вооружённых кто чем придётся находников-новгородцев и пять сотен их союзников из народов ижоры и воти. У последних и вовсе не было никакого доспеха, а из вооружения виднелись лишь одни копья, топоры да лесные луки. Но всё равно войско собиралось немалое – более шести тысяч выставляли союзники против ливонцев.

– Можно такой силой воевать, задавим ливонцев! – Улыбался князь Михаил, гарцуя на породистом жеребце на виду у всей сводной рати.

– Да, среди них есть больше половины настоящих воинов. – Кивнул довольно сдержанно герцог Эстляндии Кристофер. – Однако другая половина – это так себе, какое-то лесное мясо с палками.

– Ничего, у ливонцев тоже вон немало воев из бывших смердов. Почти все их ливы и латгалы только что из лесов и болот выбрались, – проворчал в ответ воевода Михаила Ростислав, осматривая колыхающийся и гомонящий строй новгородских находников.

– Что по всему этому думает русский барон? – спросил герцог у молчаливо стоявшего поодаль Сотника. – Ему ведь уже пришлось достаточно много повоевать и с немцами, и с нами, – и он погладил плечо, пробитое в своё время самострельным болтом.

Андрей покачал головой. Не нравилось ему столь легкомысленное отношение князя и всей его свиты к предстоящей кампании. Слишком уж всё легко у них здесь выходило.

– Впереди Нарва, сильная крепость с большим гарнизоном, как донесла моя разведка. Около неё стоит более чем трёхтысячное войско ливонцев, а к ним туда постоянно подходят отряды, пополняя их. И непонятно, чего ещё ждать от Пскова и от Дерптского епископства – нынешних союзников ливонцев. У каждого из них поболее чем тысячная рать под рукой будет. Если враг ударит по нам с двух направлений, то тогда мало никому не покажется!

– Нужно действовать решительно! – отмёл все разговоры князь.

– Конечно, если мы здесь будем сидеть до осени, то тогда никакого толку от этого похода не будет. Нужно бить врага первыми и срочно! Выходим завтра же к Нарве!

Два десятка ладей влетели в Нарвский залив с попутным ветром, три перекрывавших проход в реку больших ганзейских когга брали на абордаж опытные ушкуйники Редяты. Андреевские бойцы поддерживали их со стороны стрелковым боем. Немцы отбивались отчаянно. По два десятка их арбалетчиков и лучников выстроились на возвышенных носовых и кормовых настройках, отстреливаясь от атакующих.

– Залпом бей! – прокричал командир первого взвода выпускного курса Иванко Назарович. Митяй плавно выбрал спусковую скобу, и болт сорвался с направляющего к своей цели. Пять десятков болтов от двух взводов, выстроившихся у бортов каждой ладьи, выкосили стрелков с кормовой настройки.

– На пятнадцать щелчков заряжай! – послышалась команда от взводного. – Бить самостоятельно, по готовности!

«Всё правильно, тут главной была скорость стрельбы. На расстоянии в сто шагов мы своим речником любую броню здесь пробьём», – думал Оська, накручивая рычаг взвода самострела. Двенадцать, тринадцать, четырнадцать… Щёлк! Пятнадцатый щелчок известил о зарядке оружия.

На кормовой настройке успевшие перезарядиться раньше уже выбили остатки защитников, и Оська выбрал для себя более сложную цель. Над высоким бортом то там, то здесь мелькали головы в шлемах, вот один из ганзейцев открылся, делая замах с копьём. Оська, не целясь, навскидку выжал спуск. «Бах!» – ударил самострел. «Щёлк! Щёлк!» – ударили рядом самострелы его друзей – Митяя и Маратки. Копейщик так и не успел сделать свой бросок – его с разворотом отшвырнуло от борта ударившими разом болтами, и было непонятно, кто же в него попал. Сразу несколько стрелков одновременно разрядили своё оружие.

– Не жадничайте! – выкрикнул командир. – Распределяйте цели равномерно, сейчас ушкуйники на борта полезут, всем зарядиться и бить цель по готовности!

С подошедших трёх ладей ушкуйников в борта коггов впились якоря-кошки, и теперь суда сходились борт к борту. Несколько ганзейцев мелькнули над палубой, попытавшись было перерубить абордажные концы, но их тут же выбили самострельщики.

– Ура-а! Бей! А-а-а! – раздался рёв Щукарей, и на борта коггов полезла полуторасотенная отчаянная рать. Дальше битва происходила на палубах, и стрелкам доставалась лишь редкая цель.