Вы рады вернуться в Европу?
Мы так рады, что тебе уже лучше, Энджел. Чем вы занимались во время перерыва?
Каковы ваши планы на оставшуюся часть года?
Я отвечаю на адресованные мне вопросы на автопилоте. Дэвид столько раз объяснял нам, что именно мы должны ответить на тот или иной вопрос, что мне уже не нужно ничего обдумывать. Во время интервью я просто хочу, чтобы все закончилось, чтобы мы могли скорее покончить с этим и я перестал предвкушать самый важный момент в моей жизни. После интервью мое сердцебиение ускоряется, и я сожалею, что все закончилось. Я хочу вернуться. Я еще не готов. Я не могу этого сделать.
Но теперь пути назад нет. Вступительная музыка к
Мы никогда не выступали без хореографии. Даже много лет назад, когда нам было пятнадцать и мы впервые выступали вместе в лагере, а Джефф наблюдал за нами в зале, у нас была хореография. Ужасный танец, который мы придумали сами, просмотрев видео на YouTube и изменив движения под себя, но это было хоть что-то. Сейчас я чувствую себя голым.
Валерия показала нам, как вести себя на сцене. Джон должен флиртовать с аудиторией. Энджел должен держать микрофон на подставке и улыбаться как можно чаще. Мне было приказано развлекаться позади, отталкиваться от пола, проводить руками по волосам. Зак должен контактировать с первым рядом и протягивать к ним руку, присев на корточки.
Но сейчас Валерия не может контролировать нас.
Мы разбегаемся. Энджел берет микрофон и направляется прямо к краю сцены, подпрыгивая, заставляя толпу прыгать вместе с ним. Джон сжимает микрофон обеими руками, его вайб такой сильный, когда он раскачивается в такт ритму, не крутит бедрами и не прикусывает губу, как нам приказывали.
Мы с Заком выходим на середину сцены, в нескольких шагах от Джона, и поворачиваемся друг к другу, пока поем. Если Зак и нервничает, то виду не подает. На самом деле, похоже, он проводит лучшее время в своей жизни. Его глаза сверкают, когда он ловит мой взгляд, и он поднимает брови, глядя на меня, будто напоминая мне о нашем секрете и о том, что через минуту все станет явным. Это повисает в воздухе между нами, притягивая меня к нему, как магнит, и я делаю нечто абсолютно запретное. Я обнимаю его за плечи, когда мы начинаем припев.
Где-то члены нашей команды наблюдают за этим. По-любому Валерия и Эрин. Наверное, Дэвид. Может быть, Джефф. Они отчаянно обмениваются сообщениями или звонят друг другу? Планируют грандиозное наказание на другом конце страны? Или в палатке в пятидесяти футах позади нас?
Если это так, то им лучше воздержаться. Нет достаточно сурового наказания за то, что вот-вот нагрянет.
Я на взводе, когда убираю руку с Зака, и когда наступает мое соло, я думаю: «к черту все». Вместо того чтобы просто петь, я вкладываюсь полностью: пятнадцать лет профессионального обучения вокалу, восемь лет опыта работы в музыкальном театре и восемнадцать лет критики от матери. Мой голос взлетает выше, поднимается еще на одну ноту и еще на одну, вибрато идеально резонирует в горле, когда я отдаюсь на всю и наклоняюсь назад. Я достиг пика, победно ударяю кулаком в воздух, наконец-то показывая им, что я действительно умею петь.
Они кричат и хлопают мне, мой взгляд скользит мимо нескольких потрясенных лиц в зале. На сцене Зак и Джон оба выражают восторг, а Энджел поощряет реакцию толпы, произнося слово «чего» так широко, как ему позволяет рот.
Ну вот. Теперь, даже если у меня никогда больше не будет шанса показать свой диапазон, мир знает, что я умею, если не затыкать мне рот. Я не заурядный. Я не грубый.
Я чертовски хорош. И теперь все это знают.
Песня заканчивается, и у нас перехватывает дыхание. Возможно, петь без хореографии намного легче, но, черт возьми, через пару месяцев быстро отвыкаешь. Индикатор на моем микрофоне мигает с зеленого на красный. Пришло время Джону обратиться к толпе.
Я встречаюсь с ним взглядом. И мы занимаем места друг друга.
Теперь я стою посередине с Заком. Мой микрофон включен.
Мне нужно действовать быстро. Джон все обсудил со мной вчера вечером, когда я написал ему. Переходим к делу. Если