- А мне? - пробую возразить я.

- Ты что, с ума сошел?

- А что это?

- Коньяк.

- Ну, хоть понюхать…

- Понюхать дам, - милостиво соглашается он и садится на край кровати.

В спальне сгущается полумрак, Северус задергивает тяжелые темные шторы на окнах и зажигает свечи. А потом отрезает мне кусочек торта и протягивает его мне на маленькой тарелочке. И наливает мне чаю, а себе коньяк, совсем немного, наверное, это не тот напиток, который можно пить стаканами. Хотя мы, помнится, скитаясь по лесу в прошлом октябре, обращались с напитками без должного уважения. Я осторожно слизываю с торта сливочную розочку, съедаю украшавшую ее крохотную шоколадку, не торопясь, подбираюсь к суфле. Мерлин, как же вкусно! А он вовсе не смеется моему обжорству, просто смотрит на меня, глаза его в свете свечей становятся еще более темными, и делает первый глоток из своего бокала. Я поглощаю торт и не могу остановиться. Вот уже от моего кусочка практически ничего не осталось, только чуть-чуть нежного бисквита. Крошки на моих губах. Наверное, я выгляжу смешно, хочу смахнуть их, а он почему-то вдруг удерживает мою руку, отставляет бокал, наклоняется ко мне и… и медленно слизывает бисквитные крошки с моих губ. Я чувствую терпкий горько-сладкий аромат коньяка, он тоже отдает шоколадом. И мне тоже хочется разделить с ним этот вкус, поэтому я повторяю его движение - подаюсь к нему и облизывая его губы. Сладость и горечь. Наше смешавшееся дыхание. Вновь глоток из бокала. Как во сне я вижу, как он снимает следующую розочку с торта, подносит пальцы к моему рту, размазывая сливки по губам. И вновь наклоняется ко мне, его губы щекочут мои, а потом я чувствую вкус коньяка уже на его языке, щекочущем мое небо и переплетающемся с моим. Сливки и коньяк. Мы не произносим ни слова. Он не спрашивает разрешения. Его пальцы, сливки, мои губы, его поцелуи, становящиеся все более жадными. Он не сводит с меня глаз, берет шоколадку, протягивает ее мне, я понимаю, чего он хочет, держу ее на языке, чтоб она растаяла - у следующего поцелуя вкус темного шоколада.

Его руки под моей футболкой, он касается спины, лопаток - на этот раз его движения не мягкие, а, скорее, требовательные и торопливые, я, повинуясь его желанию, поднимаю руки - футболка летит куда-то в сторону, неважно, куда. А сливочные розочки исчезают с торта, оказываются в ямке между ключицами, на моих затвердевших сосках - он слизывает их, сцеловывает, а я вновь тянусь к его губам за пьянящим ароматом, состоящим из сладости и горечи. И вдруг понимаю, что хочу сейчас сделать - и вот уже мои руки под его футболкой, прижимаюсь к нему, веду ладонями вдоль позвоночника, лопаток, поднимаюсь к плечам.

- Сними, - шепчу я, - я хочу чувствовать тебя. Понимаешь?

И он подчиняется, я впервые смотрю на его тело так близко и осознанно - и не могу насмотреться. Прижимаюсь обнаженной кожей к его груди, не могу оторваться, не хочу, чтоб между нами оставались хоть какие-то преграды. А он одним движением, вновь ни о чем не спрашивая, стягивает мои боксеры, я не успеваю даже испугаться, но уже слышу его шепот, сейчас такой срывающийся и жаркий:

- Не бойся, я не буду. Не бойся.

- Разденься, - прошу я, - совсем разденься. Пожалуйста.

И он выполняет и эту мою просьбу. Когда-то я боялся смотреть на его обнаженное тело, хотя у меня и было достаточно возможностей, но теперь у меня нет страха. Он кажется мне безумно красивым - сильный, высокий, впалый живот, развитые мышцы, узкие бедра.

- Иди ко мне, - говорю я. Я сошел с ума, но я не могу не хотеть ощутить его тело так близко от своего, его тепло, его силу.

- Хочешь чувствовать меня, говоришь? - мурлычет мне прямо в ухо. Змей-искуситель. - Хочешь меня чувствовать, малыш?

Его тело, сейчас чуть придавившее меня к кровати, его кожа, обжигающая меня, руки, сжимающие меня в объятиях так, что мне не хватает дыхания. И его член, прижимающийся к моему.

Не разжимая объятий, мы перекатываемся так, что я оказываюсь сверху, и его руки уже совершенно беспрепятственно и бесстыдно сжимают мои ягодицы, скользят по спине быстрыми рваными движениями. И он целует меня - в губы, нос, брови, кусает за ухо, скользит языком к ключицам. Вновь подминает меня под себя, смотрит, глаза в глаза, но взгляд у него совершенно безумный.

- Не бойся, - повторяет он хрипло, - я не буду.

А сам начинает двигаться, наши члены прижаты друг к другу, я чувствую его тело, сейчас абсолютно синхронное моему, жар, проникающий через кожу, огонь, наполняющий мои вены. Выгибаюсь и не могу удержать крика, а он обхватывает меня еще плотнее, я уже не понимаю, где его тело, а где мое, и следует за мной.

- Гарри, - шепчет он, - Гарри. Малыш.