Следующим утром он снова встал на след. Скоро нашёл место второй ночёвки бандита, а ближе к середине дня – увидел его в бинокль: теперь надо было держать дистанцию и выжидать до удобного момента. Оружие у Тэтчера было законно приобретённое, поэтому убивать им он не собирался – только в случае смертельной необходимости. Когда он был «солдатом удачи», то ему приходилось выполнять работу с помощью армейского ножа, мачете и удавки. Можно, конечно, пули выковырять из трупа, однако у его противника снайперская винтовка, бьющая насмерть за полторы тысячи ярдов, вдвое дальше, чем эффективная дальность его оружия (к тому же без оптического прицела).
И тут такой оборот! Шериф думал, что бандит устроил привал, но когда увидел, что тот занюхал кокаин, то пригляделся к берегу… чуть сменил место… и увидел вдалеке девчонку. Тэтчер моментально догадался, для чего этот парень решил себя подстимулировать. Инстинкт размножения снёс жертве башку без звука и крови, почище оружия. Теперь этот парень ничего не видит, кроме той девахи. Так гибнут кобели под колёсами машин, когда ветер доносит до них через дорогу запах текущей суки.
А дальше – ещё лучше. Девчонка рванула в перелесок, бандит – за ней. Драгоценная ноша и оружие остались на берегу. Шериф не стал вмешиваться, потому что его задача упростилась донельзя. Нет ни свидетеля, ни потерпевшего. Просто надо взять то, что судьба протягивает в раскрытой ладони. Пусть этот бандит-миллионер побегает пока на свободе, а когда всё же попадётся в лапы закона, ему ещё придётся доказывать, что не припрятал свой окровавленный куш. Да кто же ему поверит?
Закинув потяжелевший мешок на плечо, шериф Тэтчер неспешно скрылся в лесу, в том же направлении, откуда пришёл. Пора возвращаться, чтобы никто, и в особенности его новый помощник, не заподозрил чего либо. Ещё пару месяцев поработать для виду, и можно увольняться со службы. Как раз начнётся осень – самое время перебираться туда, где всё время лето и нет атомных тревог.
Глава двадцать вторая
В то время как Рахматуллин допрашивал Плахуту, Соларин с остальными людьми настиг второго лазутчика. Тот уже перешёл вброд Верхнюю Тулу и находился примерно в семи вёрстах к северу от Ярково, когда его засекли с квадрокоптера. Напрямую к нему рванули две бронемашины. Спустя пять минут, когда до диверсанта оставалось метров триста – он остановился, положил у ног оружие и поднял руки.
Старший лейтенант Соларин сдал Рахматуллину слегка помятого диверсанта, устроил общее построение, провёл краткий осмотр, объявил благодарности, проинструктировал. Затем отдал команду «По машинам!» для своего взвода и ополченцев, влез на броню сам и, обдав кэдэошников моторным выхлопом и пылью, колонна, быстро набрав ход, скрылась за придорожными строениями.
Задача по обнаружению и обезвреживанию разведывательно-диверсионной группы практически была выполнена, оставались оперативные мелочи.
Рахматуллин связался с майором Гамидовым и попросил того выделить собаку – он хотел удостовериться, что найдено всё, что имели при себе диверсанты, а вблизи села нет схрона, созданного группой, возможно, побывавшей здесь прежде. Поэтому вслед за колонной уехал Кинулов, чтобы привезти старшину Чукурилина и овчарку Марту.
Лазутчиков поместили в зарешечённый загон опорного пункта полиции. Запас ключей от опорника хранился у старшего по дому. На головы Стерненко (теперь была известна фамилия Кабула) и Плахуты надели мешки и для надёжности обвязали бечёвкой на шее. Посадили спинами друг к другу. Ещё раньше скотчем заклеили им рты.
Легенда Стерненко о том, что он восстанавливает здоровье, имела вполне очевидное основание – Кабул действительно был ранен около двух месяцев назад вблизи Волгодонска, где несколько подразделений украинской армии добивали остатки бригады ДНР, вышедшей с боями из республики ещё зимой. Бригада, примкнув к федералам, оставалась обособленным подразделением, но постепенно теряла силы как в боях, так и от дезертирства. В тот раз федералы бросили на помощь дончанам моторизованный резерв и оттеснили украинцев. Осколками танкового снаряда и кусками бетона довольно сильно покромсало руку и левую часть лица Стерненко, впрочем, почти не повредив кости.
Теперь пленных надо было доставить в отдел. Ильяс связался с радиоцентром батальона, а через него – с капитаном Сильвиоковым, доложил о результатах. Сильвиоков сказал, что ближе к вечеру пришлёт машину.
Ильяс разговаривал со своим командиром несколько минут: тот узнавал подробности операции по задержанию диверсантов и нейтрализации местных бандитов, заодно делясь информацией о том, что другие отделения КДО тоже провели ряд успешных мероприятий. Среди прочего Сильвиоков сказал:
– Тут нам прислали сводку. Так вот… Сейчас усиленно распространяются слухи, что в Татарстане националисты… татарские… и исламисты… захватили дивизион или даже полк «Ярсов». Дезинформация! Просто американцы в информационном поле создают условия, чтобы Татарстан скорее отделился от остальной России. Подталкивают людей слухами, разделяют население. Но ты-то свой. Поэтому, Рахматуллин, если где-то услышишь там, мол, так и так, то знай, что это – дезинформация и работа на нашего общего врага. Пресекай соответствующим образом, узнавай, откуда слухи. А то некоторые уже обрадовались – «хватит кормить и защищать Россию».
Ильяса эти новости снова немного вывели из душевного равновесия. Кому верить? В самом деле дезинформация или это попытка федералов сбросить напряжение? Вообще-то, всем известно, что русские очень неповоротливы в таких вопросах. Их примитивным структурам, которые должны были удерживать огромное государство в целостности, никогда… никогда!.. не доставало ума и скорости мышления, чтобы за пару-тройку суток хотя бы достойно отреагировать на всякие националистические поползновения. А уж то, что сейчас федералы вот так быстро поняли, для чего распространяются такие слухи… это совсем невероятно.
Но вскоре его мысли волей-неволей возвратились к текущим делам. Кинулов привёз Чукурилина с его собакой. И сюрприз: бачки с обедом из полковой столовой – это майор Гамидов позаботился. Пообедали сами, покормили по очереди Стерненко и Плахуту.
Потом Рахматуллин оставил Кадушкина и Паркову стеречь пленных, а сам с Кинуловым отправился на уазике к местам, указанным диверсантами, где были спрятаны контейнеры с ядом, походное снаряжение, защитные средства, оружие и приборы. Набросав по карте схему маршрутов лазутчиков, он также отметил квадраты, годные для устройства тайников – овражки, заросли, заброшенные строения.
Прокатались и пробегали с собакой около четырёх часов. Нашли только то, что было указано пленными. Ну, скорее всего, ничего иного и не было.
Наступил вечер. Кинулов успел отвезти Чукурилина обратно в часть, сдать в столовую бачки и возвратиться. По пути он заправил автомобиль. Машины, обещанной Сильвиоковым, всё ещё не было. Возле опорного пункта образовалось небольшое собрание. Люди прибывали и убывали, но всё время здесь находилось человек десять-пятнадцать. Всех интересовал ночной бой и сегодняшняя операция по задержанию диверсантов. Тут были и старики, и женщины с детьми, и подростки. Тут же, иногда поднимая весёлый лай, бегали несколько собак. Одна выделялась очень редкой шерстью, а её правый бок был в сплошных бледно-розовых проплешинах – видимо, последствия альфы и частично бета-радиации. Двигалась она мало и медленно – в основном лежала, часто дышала, высунув длинный язык, и грустно смотрела на своих резвых сородичей.
Какой-то пенсионер из соседней квартиры вынес керогаз, несколько человек поделились чаем, и вскоре кэдэошники и все прочие смогли побаловаться напитком с травяной добавкой прошлых лет – в нынешний год со сбором трав были понятные трудности. Кинулов в благодарность наполнил топливом десятилитровую канистру владельца керогаза.