– Я не хотела…
– Это изысканно. – Элиза проводит кончиком пальца по ленте. – Смотри, видишь, как нити переплетаются, образуя узор? Французы больше не утруждают себя такой кропотливой ручной работой. Нет, они покупают машинную сетку и вышивают на ней узор. Эта работа слишком тонкая, чтобы быть французской. Я бы сказала, это брюссельское кружево.
– Брюссельское?! – Джейн воскрешает в памяти деревянный глобус, стоящий в классной комнате отца. Брюссель считался частью австрийских Нидерландов[32], но это было до того, как новая Французская республика начала аннексировать своих соседей.
– Я бы поставила на это свое состояние. – Элиза позволяет кружевной ленте стекать по тыльной стороне ладони, как воде. – А из какого региона Франции, по словам мадам Рено, она родом?
Джейн на мгновение задумывается.
– Не думаю, что она мне это говорила. Просто из-за ее акцента я…
– Предположила? – Элиза прищелкивает языком. – О,
– Ну, я бы так не сказала. Но это люди, с которыми я хотела бы поговорить в связи с расследованием. – Джейн прикусывает губу, ожидая упрека от Элизы: она позволила себе увлечься.
Но Элиза с прямой спиной садится на краешек табурета Джейн у фортепьяно.
– Очень хорошо. Теперь расскажи мне все, что сможешь, о каждом из них. Я хочу точно знать, что они выиграли от смерти мадам Рено.
– А разве мне не следует предоставить это дело магистрату? Я пыталась заручиться помощью братьев, но, боюсь, они посчитали меня глупышкой.
Элиза вздергивает изящный подбородок.
– Джейн, если б я предоставила своему мужу или властям защищать меня от толпы, бушующей во Франции, я бы в буквальном смысле потеряла голову. – Она похлопывает по пустому месту на сиденье рядом с собой. – А теперь давай, ближе к делу.
– Что ж, – отвечает Джейн, – если ты так настаиваешь…
Элиза права. И доказала свою правоту. Дерзкая кузина Джейн бежала из Франции с маленьким сыном при первом намеке на восстание. Она убедила своего мужа, капитана де Фейлида, отправиться с ней в Англию. Но когда якобинцы бросили его подругу, пожилую маркизу, в тюрьму, доблестный капитан вернулся и даже попытался подкупить Комитет общественной безопасности, чтобы освободить ее. В итоге он был обвинен в государственной измене и казнен[33].
Элиза не вверит свою судьбу или судьбу самых дорогих ей людей в чужие неуклюжие руки – и Джейн тоже этого не сделает.
Глава девятая
В течение следующих нескольких дней Джейн опрашивает соседей под видом сезонных светских визитов с Элизой. Присутствие жизнерадостной кузины значительно облегчает задачу. Генри и Джеймс, которых обычно вполне устраивает то, что их сестры бродят по округе пешком, настояли на том, чтобы повсюду возить Элизу в экипаже. Поскольку графиня де Фейлид с самого детства привыкла гостить в Стивентоне, многочисленные знакомые семьи Остен с энтузиазмом принимают ее. В Англии нет ни одного респектабельного дома, который отказался бы принять графиню, даже если у нее французский титул. Соседи наносят Джейн ответные визиты, приглашая ее вместе с общительной графиней заглянуть к ним в гости еще раз, пока наконец по всей округе не возникает путаница и никто никого не может найти, потому что все отправились друг к другу с визитами.
В Кемпшотт-парке Джейн планирует раскрыть все секреты, которые, возможно, хранит семья Риверс. Она проинформировала свою напарницу о продуманной трехсторонней атаке: помимо расспросов о том, видели ли Риверсы или слышали что-либо необычное до прибытия других гостей, и выяснения потенциальных связей между Софи и жертвой, Джейн хочет, чтобы Элиза покопалась в прошлом мистера Фитцджеральда. По сути, он здесь чужак. На протяжении долгих десяти лет, в течение которых Риверсы были близкими соседями Остенов, Джейн не слышала ни одного упоминания о «мистере Дугласе Фитцджеральде», пока несколько недель назад его не представили как внебрачного сына капитана Риверса.
Обычно сдержанная вдова, миссис Риверс, приглашает Джейн и Элизу в гостиную и настаивает, чтобы они погрелись перед камином в стиле рокайль[34], украшенным декоративными резными раковинами и завитками. Комната увешана кисточками и бахромой, а все возможные поверхности оклеены сусальным золотом. Миссис Риверс указывает на диван из красного дерева, инкрустированный фарфором, но вместо того, чтобы тоже присесть, хлопает в ладоши и поворачивается вокруг себя.