― Когда? ― я бросила ей вызов, поднимаясь со стула. ― Ты когда-нибудь брала меня с собой?

Она повернулась ко мне, но ничего не ответила.

Я не стала ждать ответа. Почувствовала, как мое лицо запылало, и не хотела срываться перед Мэй. Я была достаточно расстроена тем, как она испортила мою жизнь; мне не нужно было чувствовать себя еще хуже, унижая себя перед всеми.

Оставив недоеденную тарелку, я в отчаянии вылетела из кухни.

*   *   *

Школа продолжала приносить мне одни несчастья. Мэй и Себастьян скользили по залам рука об руку, как король и королева, которые заботятся только друг о друге. И мне пришлось работать с ними обоими в «Регале», так как Себастьян дал Мэй полный рабочий день.

Я также избегала Зика. Почти не разговаривала с ним после вечеринки на Хэллоуин.

Не знала, нравлюсь я ему или нет — вероятно, нет, так как я почти не разговаривала с ним на вечеринке, но мне было все равно: я просто проводила дни, не отрывая глаз от пола. Все было как до приезда Мэй, только теперь стало еще хуже, потому что у меня не было Айзека. Я даже перестала фотографировать, оставив портфолио для летней программы незаконченным.

На следующий день за ланчем Мэй села за стол Лариссы прежде, чем я успела сесть туда. Я тоже почти все время сидела с Лариссой и ее свитой. Хотя я практически всегда молчала, по крайней мере, создавалось ощущение, что я все же часть группы. Но сегодня сидеть мне было негде.

― О, прости, Джулс, ― утешила меня Мэй, нерешительно пытаясь найти другой стул.

Последние несколько дней она старалась быть со мной особенно милой, но я не могла смотреть на ее лживое лицо.

― Забудь об этом, ― быстро ответила я и выбежала из столовой.

Моя терпимость к попыткам вести себя хорошо со всем просто испарилась.

В женском туалете я посмотрела на себя в зеркало. Черные реки текли по моим щекам, слезы струились по лицу. Бесполезно было пытаться остановить их.

Моя жизнь отстой. Я была не в силах оставаться больше Ничтожеством, не в силах сдерживать свои эмоции, но я также не могла влиться в какую-то компанию. Я общалась с ними, да, но то, что произошло между мной и Мэй, создало между нами трещину, которая казалась слишком огромной, чтобы ее можно было исправить.

Но хуже всего было то, что я почувствовала ее хладнокровное спокойствие, исходившее от нее, несмотря на предательство.

Мои уши пылали при мысли о том, что я единственная замечает ее ложь. Все остальные любили ее. Никто даже не поверил бы мне, если я бы рискнула сказать о ней что-нибудь плохое. Я выглядела бы сумасшедшей.

Мэй стала общественным «Тефлоном».

Я потянулась за бумажным полотенцем и вытерла лицо. Мне просто нужно было пережить еще несколько уроков, и я могла бы спрятаться в уединении собственного дома.

О нет, подождите ― Мэй тоже была там.