Чаще всего, если разговор начинается с твоего имени, это не предвещает ничего хорошего. Как будто люди пытаются смягчить то, что должно было произойти дальше.

― Я не поеду в Чикаго, ― сказала мама, будто пытаясь успокоить кого-то.

Это не сработало.

― Что? Почему?― закричала я.

Мэй закончила разговор и смотрела на мою вспышку гнева. И Дэни тоже.

― Это сложно, милая, ― попыталась отмахнуться мама.

― Так ты отпускаешь меня одну?

― Ты же знаешь, что я не могу этого сделать.

― Ты обещала свозить меня! ― я практически кричала.

― Знаю, но теперь вместо меня на конференцию посылают доктора Бреннера, ― мама была явно раздосадована этим фактом. ― Это был не мой выбор.

― Но ты ездишь туда каждый год!

Мама смяла салфетку на недоеденного лосося.

― Прости, Джулс, ― только и смогла выдавить она, ― я забыла тебе сказать.

― Подожди. Ты знала об этом? Как долго?

Я была в ярости. Я не могла поверить, что мама знала об отмене поездки и не сказала мне.

― Мне очень жаль. Я знаю, ты с нетерпением ждала этого.

Она встала, чтобы поставить тарелку в раковину, по пути пытаясь обнять меня. Я проигнорировала ее и оттолкнулась от стола.

Дэни уставилась на меня. Я могла бы с уверенностью сказать, что она действительно чувствовала себя не очень. Я была рада, что она хоть немного переживает, но это было совсем не тем, чего действительно хотела. Хотела, чтобы мама обратила на меня внимание. Не желала, чтобы в моей спальне жила лживая фальшивая подруга из секты. Я хотела поехать в Чикаго и покончить со своей дерьмовой жизнью.

Как это случилось? Почему в больнице передумали? Или, может быть, мама не хотела быть вдали от Мэй. Это было жутко. И что, черт возьми, случилось с моей мамой? Почему она так одержима Мэй?

― Мы можем поехать в другой раз, ― предложила мама, смывая остатки со своей тарелки.