— Трофимов, ваше превосходительство: Аркадий Федорович, младший капрал, Третья батарея, 258-й полк полевой артиллерии. Попал в плен в Луцке летом. Нас здесь человек двадцать, в основном сибиряки.
— С вами хорошо обращаются?
— Вполне сносно, ваше превосходительство. Еда здесь не хуже, чем в России, и местные жители хорошие. Но мне не поручают ничего интересного, только пол мести и мусор собирать.
— Что значит "интересное"?
— Работу механика. Я предложил служить водителем герра командира, но он только смеется, отвешивает подзатыльник и называет малограмотным крестьянином из степей. Но честно, я мог бы справиться куда лучше, чем большинство местных.
Он умоляюще посмотрел на меня.
— Позвольте мне хотя бы попробовать починить те контакты. Днем я смогу сделать вам комплект на замену, если дадите мне кое-какие инструменты, тиски и шлифовальный круг.
Я воспользовался любезным предложением младшего капрала Трофимова. Правда, на выходных мастерские были заперты. Но Tотт приобрел в семинарии много странных навыков помимо совращения монахинь, и один из них — отпирать замки.
Вскоре Трофимов уже работал в ангаре и напевал, что-то выпиливая, а наждачный круг повизгивал и искрил. К середине дня он смастерил нам два комплекта превосходных электродов замыкателя, и не только это — он заменил их, отрегулировал момент зажигания у магнето и зачистил контакты свечей.
Уже шёл испытательный прогон двигателя, когда я вернулся из Божена с большой палкой свиной колбасы, которую купил для Трофимова на оставшиеся десять крон. Он был доволен, но больше был заинтересован в том, чтобы я рекомендовал его на курсы авиамехаников. Я сказал, что, на мой взгляд, это может вызвать проблемы, связанные с Гаагской конвенцией, но пообещал выяснить, что можно сделать.
— Понимаете, ваше превосходительство, — честно сказал он, — война не будет длиться вечно, а когда я вернусь домой, то начну создавать новую Россию, Россию двадцатого века — с автомобилями, аэропланами и электричеством. С тех пор как я здесь, я выучился читать.
Я часто задумываюсь, вернулся ли он домой, и что стало с ним потом. Ночь мы провели на авиабазе святого Иакова, улегшись на поле под крылом аэроплана и укрывшись от рано наступивших холодов одеялами и старым бушлатом, раздобытым для нас русскими.
В тот вечер из Божена неожиданно вернулся командир и застал нас в мастерской. Мы сказали, что просто дверь была открыта, но он нам явно не поверил. Он выставил нас, потом запер сарай и поставил караульного с указанием стрелять, если кто-то туда опять проникнет. Для пущей надёжности приказал нам отправляться утром на рассвете, заявив, что он заведует ремонтной базой, а не ночлежкой для бродяг.
Проснувшись, мы позавтракали хлебом с чаем, которыми поделились с нами русские — похоже, они были свободны от мелочных предрассудков по части национальной принадлежности. Они даже собрали нам в дорогу пайки и снабдили старой бутылкой из-под вина, наполненной самогонкой — убойной на вид водкой, перегнанной из картофельных очистков. Взамен они попросили только газеты. Я удивленно спросил, зачем это им.
Ведь большинство из них явно и по-русски читать не умели, а у меня нашёлся только экземпляр "Триестер анцайгер", который кто-то оставил в кабине.
Они ответили, что это неважно — газеты нужны только для скручивания цигарок из вонючего табака, который они выращивали на летном поле. Я спросил — может они предпочли бы настоящую сигаретную бумагу? Сам я курил, и в карманах куртки лежало несколько упаковок. Нет, ответили они, газетная бумага ароматнее — из-за чернил.
После завтрака мы вымылись, побрились и привели себя в порядок — скорее для поддержания духа, чем ради внешнего вида. Все шло неплохо, однако, когда мы уже взобрались в кабину и собрались скомандовать Аркадию Федоровичу раскрутить пропеллер (он выпросил у меня эту привилегию), вдалеке послышался автомобильный гудок. Обернувшись, мы увидели, что через лётное поле к нам бежит герр командир в сопровождении большого автомобиля с открытым верхом, едущего чуть позади.
— Стойте, стойте, — кричал он, — подождите минутку, прошу вас!
Он подбежал к нам весь красный и задыхаясь так, словно у него вот-вот будет сердечный приступ.
— Геррлейтенантпрошуодинмомент! — выдохнул он. — Пожалуйста... подождите минутку...