Он дёрнул головой в сторону кухни. “На кухне”, - сказал он.
Это всегда было хорошей новостью; если Рита была на кухне, то это означало, что что-то замечательное было в процессе готовки. Просто по привычке, я попытался вздохнуть аромат, сама эта идея обернулась очень плачевно для меня, так как он пощекотал мои пазухи, и запустил меня в многократное изнурительное чихание, которое почти поставило меня на колени.
“Декстер?” - позвала Рита из кухни.
“Апчхи”, - ответил я.
“Ох”, - сказала она. Появляясь в дверном проёме, с резиновыми перчатками и ножом в руках. “Ты звучишь ужасно”.
“Блаходарю тебя”, - сказал я. “Почему ты в перхатках?”
“Перхатки? Ох, ты имеешь в виду перчатки. Я делаю для тебя кое-какой суп”, - сказала она, и помахала ножом. “С верхушками шотландского перца, так что я должна… Только в твоём супе, потому что Коди и Астор не будут есть такой суп”.
“Я ненавижу острую еду”, - сказала Астор, спускаясь вниз в холл из своей комнаты, и шлепнулась на диван рядом с Коди.
“Почему у нас должен быть суп?”
“Можешь поесть хот-дог вместо него”, - сказала Рита.
“Я ненавижу хот-доги”, - сказал Коди.
Рита нахмурилась и покачала головой. Маленький локон волос упал на её лоб. “Ну, - сказала она решительно, ходите тогда голодными”. И она поправила локон запястьем и вернулась на кухню.
Я посмотрел Рите вслед, мягко удивлённый. Она почти никогда не выходила из себя, и я не мог вспомнить прошлого раза, когда она говорила нечто подобное Астор. Я чихнул, и затем пошел к дивану и встал позади него. “Вы могли бы немного усерднее попытаться не расстраивать вашу мать”, - сказал я.
Астор подняла глаза и отшатнулась подальше от меня. “Тебе лучше бы постараться не дать мне свою простуду”, - сказала она с очень грозным тоном. Я посмотрел на макушку головы Астор. Часть меня желала вскрыть ей голову плотницкими инструментами. Но другая часть меня понимала, что наказывание детей таким откровенным и интенсивным способом как правило не поощряется в нашем обществе, в обществе, в которое я пытался вписаться в настоящее время. И в любом случае, я едва ли мог обвинить Астор в том, что она показала тот же вид капризной подлости, которую я чувствовал сам. Даже Рита, кажется, почувствовала это. Возможно, некий ядохимикат выпал с летним дождём и заразил всех нас злым отношением. Таким образом, я просто глубоко вздохнул и убежал от Астор и от её чрезмерно плохого настроения, и направился на кухню посмотреть, достаточно ли прошёл мой нос для того, чтобы почувствовать запах варящегося супа. Я приостановился в дверном проёме; Рита стояла у плиты спиною ко мне. Облако ароматно выглядящего пара парило вокруг неё. Я сделал еще один шаг и оценивающе принюхался.
И конечно, это снова повергло меня в чихание. Это было очень удивительное чихание, очень громкое и сильное, с полным, красивым тоном. Это очевидно испугало Риту, так как она подпрыгнула на несколько дюймов и выронила бокал, который она держала, он разбился об пол рядом с ней. “Проклятье!” - сказала она, другой неожиданный всплеск эмоций. Она посмотрела на лужу вина, распространяющуюся к её обуви, и затем посмотрела на меня. К моему очень большому удивлению, она покраснела.
“Это была только”, - сказала она. “Я просто глубоко задумалась, когда готовила. И затем ты испугал меня”, - сказала она.
“Извини”, - сказал я. “Я просто хотел почувствовать запах супа”.
“Хорошо, но, в самом деле”, - сказала она, и затем она, пошатываясь, пошла в коридор и примчалась обратно, сжимая в руках совок и веник.
“Иди сходи проверь ребёнка”, - сказала она мне, когда она наклонилась убрать разбитое стекло. “Возможно, ей понадобится сменить подгузник”.
Я смотрел на Риту некоторое время, когда она подметала мусор. Её щёки были ярко красными, и она избегала взглядов на меня. У меня сложилось очень сильное ощущение, что что-то не так, но независимо от того, как усердно я таращил и мигал глазами, пытаясь это понять, но я так и не понял, что именно. Я предполагал, я надеялся, что если я буду смотреть достаточно долго, то смогу получить некое указание на то, что только что произошло, возможно, подзаголовок захочет появиться, или человек в лабораторной одежде захочет мне вручить брошюру, объясняющую вещи на восьми языках, возможно, со схемами. Но мне не повезло; Рита оставалось сгорбленной, краснея и сметая осколки стекла сквозь лужу в совок, и я всё ещё не имел понятия, почему она и все остальные ведут себя так странно сегодня. Таким образом, я покинул кухню и пошёл в спальню, где Лили-Энн лежала в своей детской кроватке. Она была в полусонном состоянии, но она суетилась, дёргала одной ногой и хмурилась, как будто она поймала тоже, что заразило всех нас злым настроением. Я склонился и почувствовал запах её подгузника; он был полностью забит, и уже все полезло наружу сквозь ткань. Я взял её из кроватки и перенёс на пеленальный стол, и она проснулась почти сразу. Это сделало смену пелёнок немного тяжелее, но хорошо было иметь компанию кого-то, кто не ворчал на меня.