Конечно, здесь есть облака. Они захватывают небо и скрывают ту пульсирующую раздувшуюся луну, которая улыбается над ними. Видна только медленная струйка её света, но любое возможное мерцание скрыто, спрятано за облаками, которые медленно вращаются и раздуваются и кажутся такими огромными. Вскоре эти облака распахнутся, и летний ливень обрушится; скоро, очень скоро, - им уже приходится прилагать усилие, чтобы сдерживать должное - бурю, обременяющую их настолько, что едва ли не рвет на куски, и которая, безусловно, в скором времени себя проявит.

Скоро… но не сейчас, пока ещё нет. Как и подобает, им еще следует дождаться, - вздымаясь под мощью того, что разрастается внутри, в ясной, ослепительной поступи того грядущего, что, возымев права, необходимо преодолеет границы и, формируя суть текущего момента, составит действительный остов всего настоящего.

Но это время пока ещё не пришло, пока что. И пока облака лишь угрюмо сбиваются в стаи, позволяя потребности править, а напряжению - нарастать. Это будет скоро, это должно быть скоро. В какие-то считанные доли секунды эта мрачная, безмолвная дымка растерзает ночную тишину со свойственным ей невыносимо броским всесилием, тьма взорвется россыпью мерцающих осколков - и тогда, только тогда наступит избавление. Облака распахнутся, и тягость воздержания, покидая, разольется чистой негой; и непорочная радость наводнит этот мир, с его благими дарами - света и освобождения.

Этот момент рядом, он мучительно близко, но все еще не наступил. И тучи ждут удобного момента, вынашивая тьму, приумножаясь тенью, - пока, наконец, должное не сорвет их с мест.

И здесь внизу, в беспросветной ночи? Здесь на земле, в неистовом скоплении теней, под этой луной, и искривленным небом, эти тучи были созданы? Что это может быть там над небом и тьмой, скользящее сквозь ночь, всецело готовое и ждущее, как облако? И оно ждет, свою темную сущность; оно ждет, напряженное, извивающееся и ждущее идеальный момент, чтобы сделать то, что оно должно, что оно делало всегда. И этот момент приближается на маленьких мышиных ножках, как будто тоже знает, что должно прийти и напугать и чувствует ужас преследования момента справедливости, который теперь уже топает близко, ближе, пока не станет прямо позади тебя, смотря на твою шею и почти чувствуя тёплую дрожь нежных вен и думая: "Сейчас".

Тут сокрушительный удар молнии разрывает тёмную ночь, и показывается полный и совсем не опасный на вид человек, торопливо бегущий по земле, словно он тоже чувствует это тёмное дыхание прямо у себя за спиной. Снова гремит гром, полыхает молния, фигура приближается, шарит в поисках ключей, жонглируя ноутбуком и картонной папкой, и снова исчезает во тьме, когда гаснет свет молнии. Ещё один всполох молнии; теперь мужчина очень близок, сжимает свою ношу и подбрасывает ключи от машины в воздухе. И вдруг тишина, абсолютная тишина, будто все в этом мире замерло, и даже сама тьма затаила свое дыхание.

А затем внезапный порыв ветра с последним раскатом грома и весь мир начинает реветь. Сейчас.

Сейчас.

И все, что должно случиться в темноте этой летней ночи, начинает происходить. Небеса раскрылись и сбросили свою ношу, мир снова начал дышать, и здесь, в новой влажной темноте другие напряжения согнулись и размотались очень медленно, осторожно, достигая того, что их мягкие острые витки направились по направлению к неуклюжей, клоуноподобной фигуре, которая сейчас пытается открыть свою машину в этот внезапный дождь. Дверь автомобиля распахивается, ноутбук и папка с глухим звуком падают на сиденье, и затем слабый одутловатый мужчина с трудом садится за руль. Он хлопает дверью и глубоко вздыхает, вытирая капли дождя со своего лица. Он улыбается, улыбкой, свидетельствующей о небольшой победе, улыбкой, которую можно часто видеть на его лице в эти дни. Стив Валентайн счастливый человек; дела его шли как надо в последнее время, и он думает, что и сегодня ночью всё будет как надо. Для Стива Валентайн жизнь хороша.

Она практически кончена.

Стив Валентайн - клоун. Не шут, не счастливая карикатура неумелой нормальности.

Он настоящий клоун, который даёт объявления в местную газету и нанимается выступать на детских праздниках. К сожалению, целью его жизни был вовсе не весёлый смех невинных детишек, и кое-какие фокусы этого фокусника не лезли ни в какие ворота. Его дважды арестовывали и выпускали на свободу после того, как родители заявляли в полиции, что совсем не нужно вести ребёнка в тёмный чулан для того, чтобы показать ему животных из воздушных шаров.

Оба раза его пришлось выпустить из-за отсутствия доказательств, но Валентайн понял намёк, и с этого момента больше никто - и как они только посмели? - не жаловался. Но он не прекратил развлекать детей, конечно же, нет. Леопарды не меняют своих пятен, и Валентайн не сменил свои.

Он только стал мудрее и скрытее, как становятся раненные хищники.

Он перешел к более постоянным играм, и он думает, что нашел способ играть и никогда не платить.

Он неправ.

Сегодня ночью он заплатит по счетам.

Валентайн живёт в захудалой квартирке немного севернее аэропорта Опа-Лока. На вид зданию не меньше пятидесяти лет. Покинутые автомобили разбросаны вдоль улицы, некоторые из них сгоревшие. Здание слегка трясётся, когда корпоративные самолеты пролетают низко, приземляясь или взлетая, и этот звук заглушает шум от трафика близлежащего шоссе. Квартира Валентайна на втором этаже, одиннадцатый номер, и имеет очень хороший вид на прогнившую игровую площадку с заржавевшими тренировочными приспособлениями, наклонным катком и баскетбольной корзиной без сетки. Валентайн поставил потрепанный садовый стул на балконе свой квартиры, идеально расположенной для наблюдения за детской площадкой. Можно сидеть, потягивая пиво, и наблюдать за детскими играми, наслаждаясь мыслями о том, как он сам будет с ними играть.