Когда отец приходит ко мне немного позже, я не сижу на кровати. Теперь кровати вызывают у меня странные чувства. Я сижу на полу, опираясь о батарею. Тепло меня успокаивает.
– Как в школе? – спрашивает он.
– Нормально, – говорю я как обычно.
– Хорошо, хорошо. – Я жду, что он скажет мне пойти помыть руки, спуститься вниз накрывать на стол.
– Кто она? – быстро спрашиваю я, прежде чем могу передумать. Думаю, я заслуживаю знать. Не то чтобы я была лучшей подругой Элли, но если у меня будет новая мачеха, я хочу, чтобы меня предупредили заранее.
– Никто. Ничто, – говорит папа. Он не смотрит на меня. Глядит на стену у меня над головой.
– Ничто? – неуверенно повторяю я, растерявшись.
– Есть женщины, на которых женятся, а есть те, с которыми делают это.
– Ты имеешь в виду, делают секс? – Я хочу дать ему знать, что я не ребенок. Я понимаю.
– Занимаются сексом, да, – поправляет он, и мне стыдно, что я выдала свою необознанность во всем этом. – Женщины, на которых женятся, это что-то. А другие – ничто. Запомни это. Я хочу, чтобы моя дочь это понимала.
Я поеживаюсь. Мне кажется, будто я сделала что-то не так, но не знаю, что именно. Конечно, на самом деле это он поступил неправильно.
– Теперь мой руки и спускайся накрывать на стол. И, дорогая, очевидно, так как та женщина была никем, нам не нужно упоминать об этом при Элли. Это останется между нами.
Он редко зовет меня «дорогой», я не могу этому не порадоваться.
14
В участке Таннер возвращается за свой стол, так как другой старший офицер передал ему ворох дорожных штрафов, которые нужно проработать. Клементс едва ли замечает свое окружение; оно настолько знакомо, что кажется незначительным. Сворачивающиеся плакаты на стене, расписывающие правила и рекламирующие горячие линии, больше не привлекают ее внимание. Она не знает, стены бежевые или серые. Но она все еще замечает запахи – сегодня участок пахнет мокрой одеждой и грязью; утром прошли два неожиданных ливня. Иногда здесь витает энергия, затмевающая зрение, слух, обоняние; иногда она может просто чувствовать. Опасность или предвкушение. Вызов. Многие ее коллеги прилипли взглядами к телефонам или мониторам, поглощая новости о карантине в европейских городах. Обычным людям говорят оставаться дома, делать так-то. Они заперты, не совсем как преступники, но… У Клементс это в голове не укладывается. Это слишком дико. Ее пронзает ощущение безотлагательности. Ей нужно найти Ли Флетчер.
Клементс быстро подходит к столу и начинает заполнять документацию. Существует миф, что полиция относится к любому делу о пропаже человека, если речь не идет о ребенке или предполагаемом преступлении, как вне их полномочий. Это неправда.
Клементс хочет найти эту женщину, вернуть ее домой – если этого хочет Ли. Она загружает собранные личные данные: имя, возраст, супружеский статус, когда ее в последний раз видели, описание внешности. Детектив прикрепляет фото, отмечая, что Ли Флетчер красивая. Это не должно иметь значения – на самом деле не имеет – разве только дело превращается во что-то большее, чем пропажа человека, и оказывается в газетах. Тогда это будет иметь значение. Публика всегда больше сопереживает красивой женщине, чем невзрачной, хотя эта слегка старовата, чтобы привлечь внимание нации. Женщинам старше двадцати семи нужно намного больше стараться для существования, даже быть убитой недостаточно, чтобы вызвать сочувствие, если ты не милая. Клементс вздыхает, недовольная миром. Недовольство – это неплохая реакция; она означает, что у нее еще остались силы бороться. Иногда она приходит в ярость, ей хочется бить и пинать невидимые стены, ограничивающие, теснящие, разрушающие. В другие дни она впадает в апатию. Такие дни хуже всех.
У Ли Флетчер длинные темные волосы. На фото блестящие локоны явно только что побаловали укладкой. Ее губы накрашены бледно-розовой помадой, но больше макияжа практически нет. Ей он не нужен. У нее густые и восхитительные ресницы, чистая кожа и морщинки виднеются только у глаз. Клементс думает, исчезнувшая женщина называла их морщинками смеха, избегая неприятного описания «гусиные лапки». На снимке она широко улыбаетсся. Но есть что-то в ее проникновенных карих глазах, заставляющее Клементс задуматься. Она выглядит утомленной. Большинство работающих мам выглядят усталыми – это данность – но здесь что-то посерьезнее. Она выглядит изможденной. Замученной.