Винс только рукой махнул.
Как оказалось, предчувствуя необычайный ажиотаж, вызванный этой «Вечерней беседой», руководство изменило сетку вещания и урезало время выпуска новостей почти в три раза. А после скомканного новостного выпуска на экране телекристалла вновь появился Волод Солвей. Вместе с леди Стайленой он сидел в студии и устраивал полноценный разнос мне и Винсу, объявив нас зачинщиками безобразия. Леди Стайлена, объявленная невинной жертвой нашей агрессии, вовсю поддакивала притворно негодующему ведущему и азартно сплетничала.
– Ты ничего не можешь сделать? – спросила я у Айронда, который смотрел передачу молча. Он вообще с того момента, как забрал нас из Кориниума и столкнулся с руганью Винса и моей нервной отповедью о журналистах, привечающих стерв, почти ничего не говорил. Даже не стал протестовать, когда мы в один голос заявили, что ноги нашей во дворце без крайней необходимости не будет, хоть там и безопасность выше.
– Могу, – подтвердил муж. – Могу превратить Волода Солвея в ледяную глыбу, могу приказать убрать его павильон из Кориниума. Могу лично явиться к леди Стайлене и устроить так, что она будет заикаться только об одном упоминании о тебе. Или назначить налоговую проверку посредством ведомства барона Рошаля владельцам компании, где трудится Солвей, и устроить им жизнь веселую и противоречивую. И я все это сделаю, если потребуется. Тем более что чувствую некоторую вину за то, что отправил тебя туда. Только скажи, действительно ли ты этого хочешь?
И, глядя в серьезные, внимательные глаза мужа, я поняла, что тот не шутит ни единым словом.
Винс сдавленно кашлянул.
Я отрицательно мотнула головой.
– Нет, не хочу. Просто мерзко все это.
– Согласен. – Айронд кивнул. – Но это называется свобода слова. Людям нравятся скандалы, тем более столь низкого пошиба. А на спрос всегда будет предложение. Солвей отлично это понимает. Тем более что он сейчас в особой милости у нашего короля и чувствует себя защищенным. – Он поднялся и повернулся к Барристану. – Парадный мундир, пожалуйста.
– Ты куда собрался? – Я тоже поднялась.
– Выполнять свои прямые обязанности, про которые мне уже неоднократно напоминал король. Через несколько часов состоится торжественное открытие памятника Согласия. Будет трансляция в прямом эфире. Если хочешь, возьму тебя с собой.
– Ой, нет, – тут же отказалась я. – Мне хватило на сегодня общения. Разве что, вон, Винс захочет…
Но тот тоже отказался, сказав, что подобные мероприятия не его конек. И парадный мундир он во второй раз напяливать не собирается, не говоря уж про меч-обрубок.
– А что за памятник Согласия? – спросила я, чувствуя, что безнадежно отстала от современной столичной жизни.
– Ну, если говорить официальным языком, он должен служить символом единения народа и короля и стать наглядным символом будущего процветания.
– А неофициальным? – лениво прикладываясь к кубку с вином, спросил Винс.
– А неофициально король отвалил кучу денег и потратил немало времени на уговоры, чтобы уломать господина Батистуду вспомнить свое прошлое скульптора. Тот поначалу всячески отнекивался, настаивая на том, что он в первую очередь архитектор и именно для этой работы прибыл по приглашению в Лиранию. Но после того как ему пообещали личные покои в Кориниуме и золота не по количеству монет, а по весу, старичок сдался. Открытие памятника обещает быть торжественным и будет показываться в прямом эфире.
– Не совсем понимаю, зачем тебе надо туда идти? – спросил Винс. – Ты не телохранитель Дабарра, а его воля. Или как там говорится об азурах? Да и вообще, король же не будет лично там присутствовать?
– Конечно, нет, – ответил Айронд. – Вы сами убедились, что в последнее время Дабарр стал слишком подозрительным. И тем не менее я буду там. – Он вздохнул и посмотрел на меня: – Хотя предпочел бы остаться.
– Зато там будет все высшее дворянство, Рошаль и еще куча значимых персон, – насмешливо протянул Винсент. – Которые не поймут отсутствия азуры на столь серьезном мероприятии. Как же – открытие памятника! Поистине государственных масштабов проект.