— Случаи были… Так вот: что-то как-то не очень… Это как всю жизнь провести с родственником. Ты бы выдержала всю жизнь с братом или там с отцом? Каждую минуту!

— Ну, если только это не дядя…

— Чушь собачья, Кейт! — со всей злости метнул я в гостью припасённым комочком грязи. — Зная тебя, сказал бы, что на следующий день сломаешься! Хочешь жить для себя — эта гнида тебе запрещает, даёт в руки лопату и велит копать могилу личной жизни. Ты копаешь, зарываешь, мастеришь крест, а оно смеётся и смеётся.

— Я думаю, — пренебрежительно сказала девчонка, — ты просто преувеличиваешь.

— Конечно! Вас надо лицом макнуть в то самое дерьмо, чтоб вы заткнулись! До этого все такие умные, сдержанные, рассудительные и правильные. Блевать охота!

Кейт заткнулась, не исключено, что обиделась, но уходить не собирается.

Мне не нравится наша беседа: напоминает строительство дома, где работяга через каждые три кирпича убегает на перекур. Что самое главное, в законченном здании никто никогда не будет жить.

Отовсюду тянет холодом, однотипный пейзаж обшарпанных стен, испачканных штукатуркой, мир делят на квадратики прутья камеры. Отличная интерпретация моего истинного душевного состояния, что я отчаянно топчу сколько уже лет.

И рот Кейт вновь открывается:

— Расскажи о своей второй личности.

— Тут и не скажешь сразу, кто из нас — вторая личность. Но, так уж и быть, слушай, благодарный слушатель. Он нахальный, самоуверенный, эгоистичный и надменный…

— Как ты? — перебила брюнеточка.

— Да я в сравнении с ним сущий лапочка! Он гораздо более агрессивен, заносчив, резок. Отдельного рассказа заслуживает его расизм… Он ненавидит всех, чьи глаза, уши, носы, губы, волосы и цвета кожи не похожи с европейскими. Оседаем мы в тех местах, где подобных личностей нет. Но когда появляются челноки…

— Как и тот, из-за которого тебя взяли.

— С такой хваткой далеко пойдёшь! — откровенно усмехнулся я над Кейт. — В его голове… то есть в нашей голове… в его половине засела мысль, что все они — наркоторговцы, педофилы и убийцы. Вот и случается профилактическая резня.

И любознательная девица ловко подхватила ход рассказа:

— Те зарубки у тебя в берлоге…

— Обозначают отправленных к праотцам негров и узкоглазых. Случайно совпало с числом малолетних жертв Душегуба. Не стоит забывать тот факт, что в половине случаев он действительно порешил торговцев дурью.

— То есть ты его оправдываешь? — зашумели нотки истерики.

Задавался этим вопросом, но всякий раз так увлекался, что забывал сформулировать-таки окончательное мнение. Скажу просто: не знаю. А Кейт не скажу. Сделаю хитрые глаза — пусть разбирается. В конце концов, ей достаточно лет, чтобы самой подумать над действиями Саймона.