— Будешь сидеть в своём углу долго, — с сарказмом ответила Кейт.

— А иначе меня выпустят?

Задумчивый взгляд в потолок и пожимание плечами мне как ответ не нравятся, поскольку ничего абсолютно не говорят. Но я хорошего не жду. Чёрт, почему я здесь только вторые сутки, а уже всё ненавижу…

Хм, а чего это Шапка не уходит?

— Я похож на обезьянку в вольере? Тогда бананов мне, что ли, покидай.

— Кончал бы ты со своими шутками, — обозлилась Кейт, совсем чуть-чуть. — Мне что интересно, когда ты напал на челнока, в самом деле ничего не помнишь?

— Ни секунды, — ехидно процедил я.

— По голове тебе несильно досталось, к тому же, ты был, если можно так выразиться, вусмерть трезвый. У тебя проблемы с головой?

— Звучит как оскорбление.

— Всего лишь вопрос.

— Всего лишь? Ха, Кейт, побултыхай мозгами: ты лезешь не в своё дело!

Это был неверный ход.

— Так значит, — загорелась подозрительностью девчонка, — ты прекрасно понимаешь, что с тобой?

— Очередной вопрос? — отстранился я от решётки поглубже в темень камеры.

— Сомневаюсь… скорее утверждение.

— Скорее утверждение, а может, обвинение, а может, недоверие, а может, клевета, а может, догадки, а может, ты, Чедвер Гомаргольц, совершенно прав, и это, нож мне под глаз, вопрос!

Лёгкие всплески мужской истерики редко доносят до женщин истинную суть банального сигнала, и беседа не прекращается, женщина не уходит. Одни упрямые, другие глупые, третьи оба недостатка совмещают. Гляжу на Кейт и думаю про третий вариант.

— Что ты скрываешь, Харон? — продолжила черноволосая сверлить камень.

— У меня шесть пальцев на ногах.

— Это ты выдумал.