«Готовьтесь! — прозвучало в сознании Аратарна. — Готовься, сын. Прикройте всех, кого только сможете. Мы начинаем!..»

Чёрное движение в небесах обрело форму круга, стремительно расширявшегося и крутившегося со всё нарастающей быстротой. Чёрное колесо, и по ободу вытягивались жуткого вида зубцы.

Что сейчас делается во всей Торговой Республике, где видят это безобразие, лучше даже и не представлять, мрачно подумал сын Губителя.

Чёрный круг расширился уже на полнеба. Ветер умер, замерло всё — от могучих дубов на холмистых грядах до мельчайшей былинки в трещине придорожного камня.

А потом чёрное колесо содрогнулось, словно от боли, и мир вокруг Аратарна взорвался. Поля и рощи вокруг испятнало взметнувшимися ввысь исполинскими столбами горящего праха; высоко взлетали выдернутые с корнями деревья, вспыхивали и разваливались риги и амбары с сараями; вот словно незримый кулак великана ударил по горбатому мостику, обратив его в груду обломков, причём вспыхнули даже мшистые камни.

И только многострадальная деревня, на окраине которой Лидаэль развалила ту самую церквушку, продолжала стоять, словно заколдованная.

Губитель, насколько мог, пытался щадить живых.

Но именно что «насколько мог».

Со всех сторон к окраинным домам устремились цепочки огненных вспышек, земля вставала на дыбы, и вот — разнесло на отшибе стоявшую избушку, Аратарн видел, как бежали её обитатели — старик и девчушка.

Сын Губителя уже готов был сорваться с места, готов был ко всему — но в этот миг словно незримая зелёная сеть упала с небес на ярящееся пламя, на мучимую, разрываемую, вскрываемую изнутри землю; целая рать свежих молодых стеблей, вьюнов, могучих трав, сырых, полных водой, сквозь которые прорвётся далеко не всякий пал, поднималась на защиту, выходила на бой, шла в последнюю для себя атаку, потому что даже самая яростная смерть всего лишь орудие, расчищающее место для последующего триумфа жизни.

Огонь, казалось, взвыл в бешенстве — он хотел жечь, губить, обращать в пепел — отсюда и до моря, и даже дальше, иссушить водные пространства, спалить на обнажившемся дне всех его обитателей, даровав им быструю гибель; а тут ему дерзнули бросить вызов!..

«Да, — потрясённо подумал Аратарн, — схватка отца и Инаири — это не поддавки, не подделка, не игра по правилам; это именно битва насмерть, в которой никто не может победить, но не может и не биться в полную силу».

Рядом с чёрным кругом, рядом с бешено крутящимся колесом смерти ярко полыхнула зелёная искра, обернулась змеящейся лентой, обвивавшей тёмный обод; острые зубцы рубили ленту в куски, однако она упрямо срасталась вновь, вытягивалась, удлинялась, пытаясь замедлить, может, даже остановить гибельное вращение.

А внизу, на земле, чёрный пепел вставал молодой порослью, зелёные стебли вступали в схватку с напирающим тёмным пламенем; где-то им приходилось отступать, где-то, напротив, подавались назад языки огня; Аратарн только сейчас понял, что до боли сжимает в руках серый клинок, оставленный ему отцом.

Старик с девчушкой успели добежать до главной улицы селения, за их спинами вздымалась живая стена взращённого Инаири юного леса; сцепившись корнями, сплетшись ветвями, он пытался удержать сейчас вспучившуюся землю от разрыва.

Не везде это получалось, кое-где разрушение подбиралось ближе к домам, где-то бревенчатые срубы даже заваливались, но обитателям их удавалось бежать — Аратарн надеялся, что в большинстве.

Но губящей всё живое силе было явно этого мало.

Из глубоких дымящихся расщелин полезли тёмные твари, всегдашний ночной кошмар — многоножки размером с корову. Возрождающая ответила — брюха ползущих чудовищ пробивали зелёные копья мгновенно вырастающих деревцев, и чудовища бились, корчась, щедро поливая всё вокруг тёмной кровью.

Несколько таких бестий, деловито пощёлкивая челюстями размером с самые крупные кузнечные клещи, устремились было к Аратарну со спутниками, но попытка эта кончилась, само собой, очень быстро: слегка шевельнул посохом Горджелин, вскинула руки в сложном и быстром жесте Лидаэль, словно сама становясь на мгновение направляющей силу руной; Аратарн, давая выход накопившейся ярости, взмахнул серым клинком — с того словно сорвалось рассекающее всё и вся лезвие, понеслось, разрубило надвое пару чудищ; и всё — некого стало истреблять.

А в небесах продолжалась битва, чёрное колесо расширилось почти на всё небо, опускаясь к горизонту.