— А, ладно, – она подумает об этом ночью перед сном – как обычно и делала. — Аасор, а часто у вас женщины родами умирают?
— Случается, – тут же погас старик. – Особенно, когда это очень кому-то нужно. Почему спрашиваешь, неуемная? Неужели не догадалась отвары пить?
— Сама решила, – призналась она. — Баяр мечтал о ребенке, а я вот… Короче… Ну…
— Я понял. М-да, это все меняет. Времени все меньше. Будь очень осторожна сейчас. И молчи, молчи. Карыну ты вдруг понравилась, и он пока тебя не тронет. Но кто знает, кто знает… На вот, кстати, – Аасор протянул ей кинжал. – Пригодится.
Больше шаман ничего не сказал, и Женька вышла из его шатра злая и разочарованная. Вот же противный старикашка, никакой от него помощи, только напугал ее еще больше! Придется как-то выкручиваться самой. Но за кинжал спасибо, с ним сразу стало в разы спокойнее.
42. Буря
Кто сеет ветер – пожнет бурю. Женька не знала, кто сказал эти слова, но они ей очень нравились. Она старательно сеяла ветер: и рассказами об Охтыре, и упоминаниями о славных победах Баяровой сотни, и о войне Карына с женщинами и детьми. И буря грянула – даже быстрее, чем она ожидала. Зря он, конечно, позволил ей гулять по стану, очень зря.
Уже к вечеру отец Охтыра – и стоящие за его спиной сотники – подошел к Карыну и прямо задал вопрос:
— Кто убил моего сына, хан?
Карын вздрогнул, отступил на шаг и нашел глазами Дженну. Та криво улыбнулась.
— Твой сын был предателем, – сказал Карын. – Он служил Сулиму. И помогал отравить Баяра.
— И зачем бы Сулиму убивать своего брата? – невинно заметила Дженна. — Или хромой пес мог бы стать ханом?
— Мой сын – ребенок. Ему не было и двенадцати лет! — зарычал тысячник. – Он – мой единственный сын!
— Ты сам виноват, – равнодушно бросил Карын. – Не смог воспитать достойного воина.
Мгновенно, просто молниеносно сверкнула сталь. Тысячник вытащил саблю. Карын стоял неподвижно, насмешливо щурясь, явно уверенный, что отец Охтыра не посмеет напасть на безоружного, а бросить вызов хану – у него просто не хватит сил. В поединке Карын мог одолеть любого, даже и бывалого воина на добрый десяток лет его старше.
— Предатель, ты посмел поднять оружие на своего владыку? – спокойно спросил Карын. – Свяжите его. Завтра на рассвете его казнят.
Женьке хотелось закричать на воинов: что же они делают, почему подчиняются? Разве не могут они сейчас всей толпой просто послать Карына к черту, к степным демонам, к иштырцам в задницу, или куда там кохтэ посылают неугодных? Но нет, воины обступили осунувшегося тысячника, разом постаревшего на добрый десяток лет, разоружили его и увели прочь.
— Баяр бы никогда… — раздалось вдруг тихо… но так громко.
Карын обернулся рывком, весь окаменев.
— Баяр мертв. А любому, кто его вспомнит, я язык вырву.