Царственно опустилась на циновку – это движение она подглядела у Илгыз, даже тренировалась украдкой, потому что попробуй-ка в длинной юбке сядь, так чтобы не раскорячиться как мужик и на спину ненароком не завалиться. Получилось, кажется, вполне изящно.

Есть пришлось пальцами, впрочем, уж кому-кому, а Женьке не привыкать. Вылавливала куски мяса и кругляшки сыра, макала в жирный бульон сухую лепешку. Она привыкла уже к этой простой пище, полюбила ее. Хотя и знала — вредно, когда в рационе нет зелени, круп и овощей. Думала даже разговаривать об этом с Баяром — уж сушеную морковь и долго хранящуюся капусту можно покупать у угуров. И бобовые ещё, их вообще бесконечно можно хранить в сухом виде. Но сейчас она ела то, что ей дали, а уж при виде свежего желтоватого молока она едва не задрожала. Затрепетала ноздрями, осторожно попробовала — и выпила чашу до дна. Чуть сладкое, густое, такое вкусное, что Женька ощутила себя кошкой и едва не замурлыкала.

— Будешь жить в моем шатре, Дженна-аах, — с довольным видом сообщил ей Карын. Ему очень нравилось, что пленница такая покорная. — И спать в моей постели.

— Нет, — ровно и тихо ответила Женька. Она уже знала, что спокойная речь звучит куда громче, чем крик. Баяр научил — он отменный учитель. — Не стану. А попробуешь принудить — отгрызу тебе яйца.

Карын вытаращил глаза и вдруг рассмеялся.

— А ты и вправду воин, — с одобрением сказал он. — Может, и стрелять умеешь?

— Дай лук и встань вон у того шатра — узнаешь.

Это было уже рискованно, и Женька усилием воли заставила себя заткнуться. Не стоило дергать тигра за усы, он мог и сожрать ее прямо сейчас. Поднялась, сполоснув руки в миске с водой, услужливо поданной какой-то женщиной. Отвернулась от Карына, глядя с тоской в сторону реки. Поедет ли за ней теперь уже ее сотня? Такая свежая клятва будет жечь им пятки, гнать вперёд. Вот только как они узнают, где ее искать? Лошади иштырцев оставляют ровно те же следы, что и кони кохтэ. Будет ли у неё время и силы дождаться подмоги?

Цепкие пальцы ухватили ее за подбородок, силой заставляя взглянуть в эту азиатскую безжизненную маску ее пленителя.

— Знаешь, о чем я жалею? — спросил Карын. — Что лично его не убил. Я бы привязал Баяра к четырем коням за руки и за ноги… и отпустил бы их.

Дженна ничего не ответила, только чуть плотнее сжала губы и опустила ресницы. Помечтай, ага. Она непременно передаст твои слова Баяру и проследит, чтобы он воплотил твои мечты.

— А ты пока привыкай. Я не зверь, дам тебе пару дней, чтобы принять свою судьбу.

Ты погляди, какой терпеливый! Памятник бы ему поставить! Посмертный.

— Я могу ходить по стану, или мне сидеть в шатре?

— Ходить можешь. Но тебя будет сопровождать воин. Ургай! Проследи, чтобы Дженна не сбежала.

Воин (незнакомый ей, не из числа похитителей) кивнул. Был он уже в почтенном возрасте, с седыми висками и ровным следом от стрелы на щеке. Женька, не желая больше видеть Карына, медленно пошла по стану, разглядывая людей. Женщины сидели на циновках, шили, чинили одежду, пряли пряжу. Мужчины тихо беседовали. Те, что моложе, чистили оружие и правили стрелы.

Один из шатров показался ей знакомым, и она, не долго думая, шагнула к сидящему рядом с ним мужчине.

— Ты — отец Охтыра? — спросила она прямо и безжалостно. И, дождавшись кивка и настороженного взгляда, жестко сказала. — Охтыра убили воины Карына и Сулима. Перерезали горло. И бросили как падаль.

— Лжешь, — побледнел мужчина. — Шулам!

— Зачем мне лгать? Карын меня украл из стана Баяра, а Охтыр… — Женька замялась, а потом все же соврала. — Пытался воинам помешать. Не веришь мне — спроси тех, кто меня привёз.