Геккерен, между прочим, объявил Жуковскому, что если особенное внимание его сына к госпоже Пушкиной и было

* Специально занимавшийся этим вопросом ученый-филолог Л.М. Аринштейн доказывает, что автором анонимных записок на французском языке был Александр Раевский, «злой гений» Пушкина и сын героя войны 1812 года генерала Н.Н. Раевского.

принято некоторыми за ухаживание, то все-таки тут не может быть места никакому подозрению, никакого повода к скандалу, потому что барон Дантес делал это с благородной целью, имея намерение просить руки сестры госпожи Пушкиной Катерины Николаевны Гончаровой».

В некоторых источниках утверждается, что свадьба Дантеса с девицей Гончаровой была зимой 1836 года. На самом деле свадьба состоялась 10 (22) января 1837 года, а в ноябре 1836 года имела место их помолвка. Кстати сказать, официальной датой рождения их первой дочери считается 19 октября 1837 года. Однако некоторые исследователи утверждают, что влюбленная в Дантеса Екатерина Николаевна была уже беременна до объявленной в ноябре 1836 года помолвки, и рождение дочери зарегистрировали с таким расчетом, чтобы выдержать девятимесячный срок после состоявшегося в январе 1837 года венчания. Интересно, а знал ли об этой беременности Пушкин? Если знал, то это придает истории с дуэлью еще более отталкивающий оттенок.

А.Н. Амосов пишет о Пушкине так:

«Он очень любил и уважал свою жену, и возведенная на нее гнусная клевета глубоко огорчила его: он возненавидел Дантеса и, несмотря на женитьбу его на Гончаровой, не хотел с ним помириться. На свадебном обеде, данном графом Строгановым в честь новобрачных, Пушкин присутствовал, не зная настоящей цели этого обеда, заключавшейся в условленном заранее некоторыми лицами примирении его с Дантесом. Примирение это, однако же, не состоялось, и когда после обеда барон Геккерен-отец, подойдя к Пушкину, сказал ему, что теперь, когда поведение его сына совершенно объяснилось, он, вероятно, забудет все прошлое и изменит настоящие отношения свои к нему на более родственные. Пушкин отвечал сухо, что, невзирая на родство, он не желает иметь никаких отношений между его домом и господином Дантесом. Со свояченицей своей во все это время Пушкин был мил и любезен по-прежнему».

Как видим, ситуация складывалась нелепейшая, а главной причиной дуэли был исключительно дурной характер Пушкина.

В своих «Воспоминаниях» граф В.А. Сологуб рассказывает:

«Вечером я поехал на большой раут к австрийскому посланнику графу Фикельмону. На рауте все дамы были в трауре по случаю смерти Карла X. Одна Катерина Николаевна Гончарова, сестра Натальи Николавны Пушкиной (которой на рауте не было) отличалась от прочих белым платьем. С ней любезничал Дантес-Геккерен. Пушкин приехал поздно, казался очень встревожен, запретил Катерине Николаевне говорить с Дантесом и, как узнал я потом, самому Дантесу высказал несколько более чем грубых слов».

Дантес удивился и потом сказал, что не понимает, чего от него хочет Пушкин, что он поневоле будет с ним стреляться, если будет к тому принужден, но никаких ссор и скандалов не желает.

Как отмечает Л.М. Аринштейн, друзья и родственники Пушкина «как могли пытались отговорить его от поединка. Особенно энергично действовали Жуковский и Е.И. Загряжская, тетка Натальи Николаевны. Жуковский, забросив все другие дела, по нескольку раз в день встречался с Пушкиным».

Граф В.А. Сологуб свидетельствует:

«Все хотели остановить Пушкина. Один Пушкин того не хотел. <…> Пушкин обратился к Дантесу, потому что последний, танцуя часто с Н.Н., был поводом к мерзкой шутке. Самый день вызова неопровержимо доказывает, что другой причины не было».

В результате в петербургском обществе подавляющее большинство было за Дантеса и барона Геккерена. Одним только этим, по словам Данзаса, и можно было объяснить тот факт, что дуэль не была остановлена полицией. Жандармы якобы были посланы в Екатерингоф, якобы власти думали, что дуэль должна была происходить там, а она была совсем в другом месте.

Она состоялась 27 января (8 февраля) 1837 года в пять часов пополудни за Выборгской заставой, у Черной речки (притока Большой Невки).

В своих «Воспоминаниях» граф В.А. Сологуб пишет так:

«Погода была страшная, снег, метель. Я поехал сперва к отцу моему, жившему на Мойке, потом к Пушкину, который повторил мне, что я имею только условиться на счет материальной стороны самого беспощадного поединка, и, наконец, с замирающим сердцем отправился к д’Аршиаку [находившемуся при французском посольстве виконту, ставшему секундантом со стороны Дантеса – Авт.]. Каково же было мое удивление, когда с первых слов д’Аршиак объявил мне, что он сам всю ночь не спал: что он, хотя не русский, но очень понимает, какое значение имеет Пушкин для русских, и что наша обязанность сперва просмотреть все документы, относящиеся до порученного нам дела».

А вот что пишет по этому поводу М.И. Веллер:

«Они с Пушкиным были весьма близкими родственниками. Они были женаты на сестрах. Ну, некоторые считают такую ситуацию доказательством того, что Дантес все-таки имел роман не с Натали, а с ее сестрой, на которой женился. Тем более, что Дантес был красавец, Дантес был в свете, Дантес был, в сущности, юноша без средств. <…> И с чего бы ему было устраивать свои дела таким способом, чтобы ухаживать за Натали, а жениться на ее сестре?! Кстати, сестра была немногим богаче, чем Натали, как вы понимаете.

И вот сестры рыдали друг у друга на груди, не зная, как заставить Александра отказаться от дуэли! Потому что Дантес драться не хотел: во-первых, это его родственник, а во-вторых, Пушкин всю жизнь тренировался в стрельбе. Человек маленький, физически слабый, самолюбивый, преуспеть в фехтовании ему не светило, он укреплял руку – он то ходил с железной палкой, то занимался чем-то вроде гантелей, то брал уроки стрельбы, то тренировался в прицеливании. Короче, стрелял он действительно хорошо, по отзывам современников. А Дантес стрелял плохо. Понимаете, он был близорук, и руки у него дрожали. <…>